Дрянь такая! - Ирина Мельникова

— Сейчас я тебя… — пробормотала я и врезала молотком по крышке.

Крышка прогнулась, выскочила из пазов и с металлическим лязгом совершила один оборот на столешнице.

— То-то же, — сказала я мстительно и опустилась на стул. — Так-то лучше.

Я подтянула к себе шкатулку и вынула из нее пачку бумаг. Сначала я подумала, что это документы — копии каких-то контрактов и счетов, но на поверку оказалось, что шкатулка до самого дна набита письмами. Любовными посланиями.

Их было около трех десятков. Двадцать восемь, явно не первой молодости писем на пожелтевшей бумаге с поблекшими чернилами. Они не были датированы, и я могла только гадать, когда их отправили. Я бегло просмотрела письма. Кажется, они того периода, когда Римма целый год лежала в военном госпитале, потому что упоминалось ее плохое состояние и возраст Миши — три года, а когда мы познакомились с Сережей, ему шел седьмой. Я читала отрывки из этих писем, поражаясь тому, как эта женщина любила Сергея и верила, что будет рядом с ним. Быть может, Сереже стоило взять ее в жены?

А может, она до сих пор остается его тайной женой? Но зачем он тогда оформил наши отношения, или эта дама несвободна? По письмам это невозможно было узнать, хотя на второй раз я их внимательно перечитала. И сделала вывод, что автор писем ни разу не вспомнила в них о каких-то интимных подробностях любовных свиданий, только поток возвышенных фраз о любви и призывы встретиться. И я несколько успокоилась. Кажется, здесь и не пахло взаимностью. Сережа был слишком озабочен своими семейными проблемами, чтобы броситься в омут новой страсти.

Я отложила старые письма в сторону. Хотя под ложечкой слегка покалывало: почему Сережа не выбросил их, если не испытывал к этой особе теплых чувств?

Теперь я взяла два оставшихся. Они отличались от первой стопки почерком, и тоже были анонимными. В первом из них, написанном по-детски крупным и неровным почерком на дорогой почтовой бумаге с красным сердечком в углу листа, Сереже предлагалось встретиться в кафе «Глория». Раиса в данном случае, исключалась, поскольку с собакой в кафе не пустят, а с Тимочкой она никогда не расставалась. Второе было торопливо нацарапано тем же почерком на сложенной линованной бумажке вроде тех, которыми пользуются школьники, но, скорее всего, ее вырвали из записной книжки. Для тетрадки листочек был слишком мал.

«Сергею», — было написано на обороте, а почерк и состояние орфографии наводили на мысли о плохой успеваемости в школе и сельскохозяйственном колледже. Не знаю, почему мне в голову пришел именно сельскохозяйственный колледж, возможно, потому что я раз двадцать обозвала упрямую шкатулку «скотиной».

Несколько приободрившись, я развернула бумагу и едва не задохнулась от ярости. «Нам нужно немедленно встретиться на нашем месте, — гласило письмо. — Возможно, ты рассердишься, но я беременна, и не знаю, как поступить».

Я уронила письмо на стол.

— Ах, сукин сын! — громко сказала я. Но мир вокруг не взорвался, Земля не сошла с орбиты, и полюса остались на своих местах.

Я тупо созерцала неопровержимое доказательство Сережиного предательства, а сердце не выделывало немыслимые пируэты, и дыхание тоже было в норме. Со мной не случился инфаркт, меня не разбил паралич, я осталась, как прежде, молодой и здоровой, только мне на миг показалось, что это не я, а другая женщина сидит за столом в уютной кухне с симпатичными занавесками и смотрит на груду бумаг, вываленных на скатерть, и не верит своим глазам. Не верит, что ее муж, так низко с ней обошелся!

Итак, он обрюхатил какую-то девку! Само слово «обрюхатил» звучало крайне мерзко, но я не нашла другого, приличествующего случаю выражения. Вот вам и презервативы. Выходит, эта девица скоро подарит Танюше и Мише братика или сестричку. Какая прелесть. Но, черт побери, почему Сергей так дешево пролетел? Или ему попались бракованные презервативы? Хотя у подобных девиц отсутствуют всякие моральные принципы, им лишь бы подловить обеспеченного мужика, и повязать его обязательствами, чтобы содержал ее и ребенка чуть ли не пожизненно. Такой вот бизнес! Тоже довольно рискованный, но в случае удачи может приносить неплохие дивиденды.

Придется с этим что-то делать. Развод оказался куда более трудной затеей, чем я предполагала. Мне предстоит объяснить все дочери. «Тебе ведь нравится эта тетенька, Таня? Она такая молодая и красивая! — скажу я. — Так вот, наш папа любит ее больше, чем твою маму, поэтому…»

Я затолкала все бумаги, кроме письма о беременности, обратно в шкатулку и сверху приложила крышку. Затем еще раз просмотрела письмо. Почерк был абсолютно незнаком, сорт бумаги также ни о чем не говорил. Интересно, стала бы сотрудница представительства писать записки на листочке из дешевой записной книжки? Вряд ли. К тому же, Сережа не из тех, кто способен завести шашни со своей подчиненной, потому что об этом романе тотчас станет известно в поселке. Или я ошибаюсь, и как раз все уже знают, что он изменяет мне? Перешептываются за моей спиной, посмеиваются, указывают пальцем? Галина Филипповна слишком вовремя появилась с этой стопкой книг в ярком пакете. Наверняка ее делегировала группа доброжелателей, знающих о наших с ней отношениях. Иного просто не может быть!

Но почему так получилось? Почему в один день на меня столько навалилось? Я знала, что мне нужно проплакаться. Слезы — иногда лучшее средство от стрессов! Но я не могла заплакать, а весь запас ругательств истратила, когда боролась со шкатулкой.

Я вернула записку в шкатулку, чтобы впоследствии сравнить почерк, если получится обнаружить соперницу. И тут у меня разболелась голова. Я усталая, обманутая женщина и мне противопоказаны такие потрясения. Мне противопоказана такая жизнь. И я должна непременно что-то сделать, чтобы справится с противопоказаниями. Но сейчас мне было абсолютно все равно, что происходит вокруг.

Я выпила две таблетки от головной боли и прошла в спальню. Шкатулку с вещдоками я унесла с собой. Я затолкала ее под кровать, чтобы она не попалась на глаза Сергею, и тем более Тане, потом забралась под одеяло, свернулась калачиком и заснула. До приезда моего негодного мужа оставалось двадцать минут.

— Нюша, — меня пощекотали за ухом. — Вставай, солнышко!

Я открыла глаза. Сережа стоял на коленях рядом с кроватью и весело улыбался. — Что случилось? Ты не заболела?

— Нет! — сказала я, и села на постели. Спустив ноги с кровати, я нащупала шлепанцы. — Просто устала немного.

Сережа виновато посмотрел на меня.

— Прости, что разбудил. Но у меня всего полчаса, я хотел попрощаться с тобой.

— Так насколько ты все-таки уезжаешь? — спросила я, направляясь мимо мужа в кухню.

— Всего на пять дней, самое большее — на шесть. К понедельнику буду дома. — Он нагнал меня и поцеловал в шею.

Я едва сдержалась, чтобы не отпрянуть в сторону. Но убыстрила шаг.

— Что с тобой? — Сережа взял меня за руку. — Бледная, синяки под глазами… Что-то случилось? — Он огляделся по сторонам. — Где Таня? Гуляет с собакой? Что-то я не видел их во дворе.