Князь Палаэль. Становление - Владимир Снежкин

– Она спросила меня, участвую ли я в походе с астральщиками. – Любопытно, а артефакт, используемый Седриком, избавил его от чувствительности? То, что задействован артефакт, я понял сразу. Если не избавил, то сейчас вся маскировка на хрен слетит!

– Девчонки, я хотел заняться своими делами, – попытался их отвлечь от объекта. Удалось! Те обернулись ко мне, оставив «статую» в покое. Бедный Седрик. Извини.

– Не хочешь с нами прогуляться? – надула губки Марседа. – Ты так редко стал с нами общаться.

– Давайте в следующий раз, – предложил я им. – Сейчас, поверьте, не до этого.

– Палаэль, почему всегда так получается? – слабо улыбнулась Тия.

– Как?

– Бегаем за теми, кто нас избегает, и избегаем тех, кто за нами бегает.

– Я вас не избегаю! С удовольствием провел бы с вами время, но дела, дела.

Вытолкав девушек за дверь, вернулся в комнату к Седрику. Тот уже дезактивировал действие артефакта, приняв нормальное обличье, и сейчас сидел на кровати, натягивая штаны.

– Надеюсь, они больше не придут? – завидев меня, сухо поинтересовался он.

– Не должны, – не смог я сдержать улыбку, вспомнив пикантную ситуацию, случившуюся пару минут назад. – Хотел спросить: ты был лишен чувствительности?

– К сожалению, нет, – поморщился Седрик. – Артефакт лишает подвижности, придавая своему обладателю внешние признаки вполне обычного камня, но от чувствительности он, зараза, не избавляет! Представляешь мои ощущения?

– Вполне. – Я почувствовал, что вот-вот смех вырвется наружу, несмотря на все усилия сдержаться. – В следующий раз, изготавливая такие маскирующие артефакты, учитывайте подобные моменты.

– Издеваешься? Если полностью лишить кожу возможности осязания, то как реагировать на изменения в окружающем мире? Температура, допустим, поднимется до критического уровня, грозя поджарить тебя, или что-нибудь другое.

– Не подумал об этом, – пришлось признать мне. – Ладно, одевайся да пойдем в мою комнату. Перекусим чего-нибудь. Я из столовой принес еды, которой нам должно хватить на пару дней.

– Выходить из комнаты не планируешь?

– Нет, – ответил я, уже выйдя из комнаты в коридор.

Внутренний Гарен.

Здание Внешнеполитического ведомства

У входа в здание, на самом его пороге, стоял молодой человек, невысокого роста и щуплого телосложения, одетый по последнему писку моды. Любой безошибочно определил бы в нем столичного франта, непонятно зачем явившегося к зданию серьезного ведомства. Обычно такие обитали в многочисленных салонах, открытых во всех аристократических домах. И лишь единицы, да и то из числа сотрудников этого самого ведомства, на пороге которого он стоял, узнали бы в нем главу аналитического отдела Канцелярии императорских дел.

Молодой человек вскинул голову, заметив въезжавшую на площадь перед зданием ведомства карету.

– Герцог не спешит на работу, – прошептал он, глядя, как карета неспешно подъехала к крыльцу и остановилась. Дверцы изнутри открылись, не дожидаясь, пока это сделает лакей, соскочивший с козел, и из кареты вышел герцог Санчийский, сразу направившийся к человеку у входа, которого успел не только заприметить, но и опознать.

– Приветствую, граф, – подойдя, первым поздоровался герцог. – Чем обязан вашему неожиданному визиту?

– Здравствуйте, герцог, – учтиво поклонился молодой человек, являвшийся ровесником собеседника. – Служебная необходимость заставила меня покинуть дворец.

– Пройдемте в мой кабинет, – предложил герцог. – Там и поговорим, – и открыл дверь, пригласив графа пройти первым, что тот и сделал.

В молчании прошествовав по коридорам здания, парочка достигла рабочего кабинета герцога. При их появлении секретарша вскочила со своего места, держа в руках пачку бумаг, и тут же опустилась обратно, повинуясь жесту своего начальника.

– Гернул, что случилось? – не удержался герцог от прямого вопроса, едва успев прикрыть дверь.

– Беда, Тремор, беда, – тяжко вздохнул тот, опустившись в кресло перед столом герцога. – Есть что-нибудь попить?

– Покрепче?

– Нет. Хотя давай! – махнул рукой Гернул. – Вино есть?

– Обижаешь? – Тремор достал из шкафчика, стоявшего в углу кабинета, небольшую бутыль дорогого белого вина, припасенную для дорогих гостей. – Рассказывай.

– Вчера вечером Киркул упомянул про эрцгерцога Элорно.

– В каком плане? – насторожился Тремор.

– Собирается сделать того советником через четыре декады.

– Твою… – вырвалось у герцога ругательство. – Кто тебе рассказал?

– В том-то все и дело, что никто! Император завел разговор при мне, когда мы с начальником зашли на доклад.

– При тебе? Он же не может не знать о нашей дружбе! Стало быть… – Тремор уставился на графа, и в глазах у него застыл немой вопрос.

– Правильно, – догадавшись о его сути, ответил Гернул. – Императору надоела наша возня, давно вышедшая за рамки обыкновенных дворцовых интриг. Он поставил вопрос таким образом, что наше противостояние будет решено по истечении шести декад.

– Согласен, – кивнул герцог. – Если мы не сможем за четыре декады избавиться от Элорно, то ему, в рамках новой должности, с лихвой хватит двадцати дней, чтобы сжить нас со свету.

– Ты собирался привлечь Лес, – припомнил граф. – Как обстоят дела?

– Никак, – скривился герцог. – Я рассчитывал на гораздо больший временной запас и не торопил события.

– Зря, – констатировал Гернул. – Есть возможность ускорить процесс?

– Иного выхода я не вижу. С эрцгерцогом нам в одиночку не справиться. Он уже знает об этой новости?

– Скорее всего да, – кивнул собеседник. – Существует вариант, что Элорно затаится, дожидаясь своего назначения, и не станет в эти четыре декады предпринимать активных действий, направленный на твое устранение.

– Спасибо, учту. – Герцог прикрыл глаза, лихорадочно соображая, как ему выйти из создавшегося положения.

Князь Палаэль

Утром следующего дня мы быстро позавтракали, и Седрик активировал портал, отказавшись от моей помощи в виде энергии, после чего махнул рукой в сторону появившейся воронки – мол, проходи.

– Мы на месте, – через несколько секунд произнес он, глядя на волны прибоя. – Во-о-он, – он махнул рукой в сторону нескольких каменных зубцов, едва видневшихся вдалеке, – начинаются рифы.

Оглядевшись по сторонам, я обнаружил за спиной сплошную стену местных тропических деревьев, среди которых то и дело взлетали и опускались довольно крупные птицы. Справа простирался ровный песчаный пляж, на который обрушивались высокие волны. Слева тоже тянулась линия пляжа, но вдали, где широкая полоса песка сливалась с океанской гладью – волны на таком расстоянии становились неразличимы, – резко вздымались вверх громадные скалы Каменного Хребта. Они не ограничивались сушей, уходя далеко в океан, постепенно становясь все ниже и ниже, по мере того как опускалось дно. Как понимаю, наиболее высокие из скал, высовываясь из воды самыми верхушками, назывались здесь рифами Удачи.