Только не Ты - Евгения Кирова

остаюсь некоторое время в тишине. В памяти опять всплывает сегодняшнее утро, а с ним и то самое чувство, которое я так активно стараюсь выселить из головы. Этого не может быть. Так не бывает. С чего вдруг мне должен нравиться Бондарев? Симпатичный. Вот и все его достоинства. Дело же не только в этом. Просто о другом я стараюсь не думать. Так легче. Дома спокойно ещё раз переберу все аргументы, чтобы окончательно убедиться, что мне показалось.

Дольше оставаться здесь уже нельзя, скоро звонок. Я выхожу в коридор. А там Бондарев вместе с Людмилой Кирилловной, химичкой и завучем одновременно. Я делаю пару шагов назад, так, чтобы слышать их разговор, но при этом оставаться невидимой. Из всех учителей она одна из тех, кто больше всех не любит новеньких, поэтому сделать замечание или поставить пару ей, как бальзам на душу.

— Максим, почему без формы? Ты правила знаешь?

— Знаю. Так получилось, — у него такой спокойный и ровный голос. Он ещё плохо знаком с химичкой. Она милая и добрая. Но только до определённого момента.

— В таком виде я не разрешаю находиться в лицее. Думаю, тебе стоит отправиться домой. А в твоё отсутствие я поставлю тебе прогулы.

Я не вижу её лица, но догадываюсь, что оно вот-вот лопнет от радости.

— Как скажете, — Макс даже сейчас остаётся хладнокровным. Я бы так не смогла. Я слышу удаляющиеся шаги и выхожу их своего укрытия. Кажется, я здорово добавила Бондареву проблем. Это нечестно и несправедливо. Он пострадал по моей вине.

— Алена, как дела? — химичка так и стоит на месте.

— Неплохо. Вот иду на урок, — зачем-то сообщаю. Я делаю несколько шагов, только чувство внутренней несправедливости не отпускает. Я ещё получу за свою наглость, но по-другому никак. Это сильнее всех моих комплексов отличницы.

Я резко торможу.

— Людмила Кирилловна, Бондарев не при чем. Прошу его не наказывать.

— Знаю, ты добрая девочка, вся в маму, но это не тот человек, за которого нужно заступаться.

Когда-то они и правда приятельствовали с моей мамой. Собственно, поэтому я прошла все собеседования без очереди.

— Вы не поняли. Его вины тут нет. А папа как раз собирался перевести небольшую сумму на новый компьютер, в кабинете информатики как раз не хватает, — я включаю дочь богатых родителей, наглую и оборзевшую. У химички на лице идёт сложный подсчёт. Или наказать нелюбимого ученика, или получить бабло. Все таки второе побеждает.

— Ладно. Можешь передать, что я разрешила остаться.

Я включаю максимальную скорость, ведь Бондарева ещё нужно успеть поймать.

Он уже выходит из класса.

— Бондарев, тебе разрешили остаться, — я говорю нарочно громко, чтобы все могли слышать. То, что смотрит весь класс, включая англичанку смущает меня. Я никому не могу признаться, что только что просила за Макса. Пусть лучше думают, что я просто передаю информацию. — Людмила Кирилловна просила передать, что можешь остаться, как есть.

— Это твоя заслуга, шоколадка? — Максим произносит тихим голосом, чтобы слышала только я.

Смотрю на него, вижу его заинтересованный взгляд, он совсем не дурак и может сложить два и два. А мне этого не нужно. Я делаю презрительное лицо.

— Я бы никогда не стала за тебя просить.

Улыбаюсь с чувством собственного достоинства и превосходства. А Бондарев, наоборот, будто становится ниже ростом, и глаза, таки весёлые секунду назад, мрачнеют и леденеют. Меня будто обдает холодом. Неприятно и обидно. Но так будет лучше для меня.

Глава 14

Последняя неделя октября выдается дождливой. Каждый день, практически без остановки то лёгкая морось, то самый настоящий ливень. От такой погоды легко можно впасть в депрессию, особенно в моем состоянии.

Я сижу на скамеечке и наблюдаю за уроком физры. Сегодня из-за олимпиады физкультуру вместо шестого поставили пятым уроком. Так бы я давно свалила, но теперь вынуждена сидеть и ждать. А заодно наблюдать, как Света Котлярова заняла моё место в команде. Её уровень игры примерно нулевой. Поэтому она постоянно находится рядом с Бондаревым. Последний любезно показывает ей самые простые азы: как держать мяч, как подавать, как забрасывать в корзину. Последнее особенно не удаётся Свете. Один раз Максим даже приподнимает Котлярову на руках, чтобы та могла попасть. У Светы это вызывает дикий восторг. А у меня острый прилив ревности и злости. В соседней части поля тренируется Ястребов, на которого смотрят половина девчонок, включая более младшие классы. Я тоже должна смотреть туда. И я это делаю, и даже бросаю агрессивные взгляды на особо трепетных. Но это только для вида, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Долго будешь обижаться? — Иляна сидит рядом с книжкой в руках. У неё, по состоянию здоровья, постоянное освобождение от физры. А моё заканчивается как раз на днях. И хоть нога уже почти не беспокоит, ходить на уроки я пока не планирую. Не хочу лишний раз пересекаться с Максом. Если честно, просто боюсь снова увидеть тот ледяной и равнодушный взгляд, от которого появляется только одно желание — плакать.

— Я не обижаюсь, — перевожу взгляд на учебник по литературе.

— Очень заметно. Ты две недели ходишь с таким лицом. Не общаешься с нами, не приходишь ко мне домой. Я же сказала, что переборщила с наездами. Была не права. У Светы с Максом все неплохо.

— Мне не интересно, — каждый раз, когда слышу про них мне становится плохо. Организм выдаёт странную реакцию в виде тошноты и головных болей. Со Светой мы не ссорились. Поэтому я вынуждена была перестать общаться ещё с Генераловой, чтобы не выдать себя. Как много всего мне приходится делать, а все только из-за моего странного увлечения новеньким. Я очень стараюсь переключиться. Первое время даже пыталась встречаться с Ястребовым каждый день. Только результат был противоположный.

У Иляны меняется лицо. Я разговариваю слишком грубо. Чтобы смягчить свой ответ продолжаю:

— Я же говорила. Репетитор по алгебре совсем загонял меня, да и по другим предметам много домашки. Плюс, скоро мамин день рождения. Ты же знаешь, какая подготовка у нас к этому празднику.

— Ну да, — она вздыхает. — Только ты все равно очень изменилась. Всё время злая и недовольная.

— Тебе кажется. Пошли уже, а то урок скоро закончится.

Я кидаю последний взгляд в сторону Максима и Светы, та, как раз бросается ему на шею от радости, что наконец попала в кольцо. Приступ тошноты сковывает желудок. Я отворачиваюсь и выше поднимаю голову.

***

— Алена, не спи, приехали.

— Я вижу, — я отлипаю от окна и смотрю