Таинство любви - Ханна Хауэлл

— Молись, чтобы он держал ее крепко, так крепко, чтобы забыть о благородном намерении отказаться от нее ради ее же блага. — Она покачала головой. — Молись ради нас всех, чтобы твой лэрд хоть на миг подумал о самосохранении. Пусть этот миг продлится достаточно, чтобы он понял, какой путь на самом деле приведет к благу.

Алпин любовался игрой огненных отблесков на коже Софи, наблюдая, как она моется, стоя перед камином. Каждый раз, стоило ей намочить полотенце в тазу с водой и провести им по телу, он чувствовал, как растет в нем желание, дрожит, как туго натянутая струна. Софи была прекрасна, грациозна. Разумеется, он не мог не заметить на ее коже кровоподтеков, и с трудом сдерживал порыв разыскать сэра Ранальда и убить.

Ярость еще не отпустила Алпина, когда он принес Софи в свою комнату. Он едва помнил, как раздел ее и разделся сам, а потом уложил ее в постель и лег рядом. Держал ее в объятиях, а она плакала. Она горько рыдала, пока не забылась сном. Не выпуская Софи, Алпин тоже задремал, но тут же проснулся, стоило ей пошевелиться. Пришлось ее отпустить, хоть и не хотелось. Зато теперь он мог насладиться восхитительным зрелищем.

Она густо покраснела, когда, обтерев тело досуха, обернулась и поняла, что он не сводит с нее глаз. Она торопливо присела на край постели, но он неожиданно схватил ее и привлек к себе. С какой поразительной скоростью он двигается, подумала она, когда он накрыл их обоих одеялом. Обвила его руками, а он уткнулся носом в ее шею.

— Я все еще чую его запах, — пробормотал Алпин и крепче сжал Софи в объятиях, когда она попыталась освободиться. — Останьтесь.

— Но если его запах вам неприятен… — начала Софи, сдаваясь на его милость.

— Нет, просто все еще хочется его убить.

— Он… как бы это сказать… не дошел до конца.

— Знаю. Боюсь, если бы я почувствовал и тот запах тоже, не смог бы сдержаться.

— Знаете, слишком тонкое обоняние иногда просто мешает. В воздухе носится немало весьма неприятных запахов.

Он улыбнулся, а потом легонько куснул несущую жизнь жилку на ее шее, к которой прижимался губами. Темная сторона его натуры алкала узнать вкус крови, бегущей в жилах Софи, но его это не пугало. Алпин знал точно — пока в нем есть хоть искра рассудка, он не причинит зла любимой. Она его солнечный свет, сияющее тепло, по которому он так тосковал. Он знал их ребенком, но теперь они несут ему смерть. Она была цветами, которые больше не росли в его сумеречном мире. Смехом, который так редко раздавался под сводами Нохдаэда. Надеждой, которую он утратил, но мечтал обрести вновь. А еще, понял он, Софи под силу увидеть в нем человека даже под шкурой одержимого жаждой агрессии зверя.

— Простите, я намочила вас слезами, — прошептала Софи. — Странно, когда это чудовище напало, я испытывала только ярость. Теперь, когда вы меня спасли, и я в безопасности, я плачу.

— Он сделал вам больно. — Приподнявшись на локте, Алпин осторожно трогал кровоподтеки на ее атласной коже. — Не важно, как ведет себя человек, когда опасность миновала. Бывает, после сражения мужчины падают без сил, дрожа и обливаясь потом от страха. Я слышал, как вы звали меня, — тихо сказал он, целуя синяк на ее шее. — Я слышал ваш зов в своем мозгу.

— Поразительно! Я действительно звала вас по имени — мысленно. Проклятие Роны связало наши семьи на целых четыре столетия. Может быть, в этом все дело.

Софи ерошила его волосы, а он поцеловал ссадины на ее труди.

— Мне не больно, — сказала она, когда он, нахмурясь, провел по кровоподтеку своим длинным пальцем.

— Мерзавец оставил следы на вашей коже.

Софи обняла ладонями его лицо и поцеловала в губы.

— Значит, от меня несет его запахом и на мне его клеймо. Но дело можно поправить.

Алпин легонько куснул ее подбородок, пристраиваясь меж ног Софи.

— Каким же образом?

— Замените его запах своим, — мягко ответила она, проведя ступней по всей длине его ноги. — Оставьте на мне свое клеймо.

— Какая умница! Но это займет уйму времени и сил.

— Я на это и рассчитываю, — прошептала она, прежде чем поцеловать его в губы.

Алпину пришлось собрать волю в кулак, чтобы покинуть Софи, пока та еще спала. Наступил день свадьбы. Нынешней ночью ему уже не держать Софи в объятиях! Ему захотелось снова забраться в постель, прижаться к Софи, как испуганному ребенку. Нужно заставить ее покинуть Нохдаэд, но язык отказывался произнести эти жестокие слова. Алпин боялся, что его мир окончательно погрузится во мрак, если он не сможет хотя бы изредка видеть Софи. Разумеется, любви между ними больше не будет, поклялся он себе, с отчаянной неохотой выходя из спальни. Сегодняшний день знаменует конец их тайной идиллии, и он твердой и решительной рукой проведет эту черту.

Очутившись в главном зале, он занялся последними приготовлениями к свадьбе. Поскольку священник отказался переступить порог Нохдаэда, им предстоит отправиться в деревню. Алпину понадобилось особое позволение венчаться на закате, под предлогом необычайной чувствительности кожи к солнечным лучам. И священнику, и всем остальным было ясно, что это ложь, но позволение было дано, тем более что к просьбе прилагался увесистый кошелек. Без сомнения, деньги понадобились церкви также на то, чтобы прекратить мрачные слухи. Итак, подумал он, взглянув на бледную дрожащую невесту, ничто не препятствует его женитьбе.

Утро перешло в день, и Алпин с трудом сдерживал желание пойти к Софи. Все больше мрачнел, с каждым часом, с каждым новым всхлипом своей несчастной невесты. Алпину казалось естественным, что Эрик разделял его дурной настрой. Но лишь когда они все собрались во дворе замка, чтобы ехать в церковь, он вдруг понял, что за целый день хотя бы мельком не видел ни Софи, ни Неллу. Эрик подвел к нему коня.

— Где Софи? — спросил он его.

— Уехала, — ответил Эрик, когда Алпин взлетел в седло.

— Уехала? Куда?

— Несколько часов назад она и Нелла уехали домой. Леди Софи сказала — так будет лучше, потому что вы будете связаны с леди Маргарет узами брака, клятвами, произнесенными в Божьем храме, и ваши дороги теперь расходятся. Боялась, что не выдержит искушения, если останется. Я отправил с ними трех парней. Не хотел, чтобы они путешествовали без охраны.

— Конечно, нет, — пробормотал он, пришпоривая коня, чтобы догнать остальных.

Известие ошеломило Алпина. Он ехал по деревне, глядя перед собой невидящими глазами. Он хотел, чтобы Софи уехала, полагал, что так будет лучше. Но теперь, когда она исчезла, он ощутил тоску, которой прежде не знал. Все произошло так, как и следовало ожидать; но у него возникло ощущение непоправимой ошибки. Казалось, он поступил благородно. Если человек отказывается от того, что ему дорого, во имя блага других, он может гордиться собой. Его греет осознание того, что он поступил правильно. А сейчас в душе у него царил пробирающий до костей холод.