Любовь творит чудеса - Джулия Джеймс

– Я не это имею в виду, – прохрипел Анатоль, будто был зол. Он сделал большой глоток вина и поставил бокал на стол из красного дерева. – Я хотел сказать, – снова начал он, – что за эти пять лет с Василисом ты изменилась.

– Я выросла, – тихо произнесла Кристин и, посмотрев на Ники, добавила: – Я стала матерью. Он, – кивнула на Ники, – подарил моей жизни смысл. Я живу ради него.

Анатоль не сводил с нее глаз. Кристин ощущала, как тяжел его взгляд. Мужчина явно готовился сказать что‑то важное, но тут Ники закончил ужин и, отложив нож и вилку в сторону, радостно воскликнул:

– Я все! – Он с надеждой посмотрел на маму: – А теперь можно мне сладкого? Мороженого?

– Пожалуйста, – сказала она автоматически, но очень нежно. – Думаю, придется немного подождать. Мы с твоим… двоюродным братом еще не доели.

Не слишком ли она долго сомневалась, прежде чем назвать Анатоля двоюродным? Она надеялась, что нет.

– Мне странно думать о себе как о двоюродном брате Ники, когда я больше гожусь ему в… – запнулся он.

Слово, непроизнесенное, но такое очевидное – повисло в воздухе, как выпущенная из пистолета пуля в замедленной съемке.

Анатоль потянулся к вину, сделал еще один большой глоток. Чувства бурлили внутри его.

Он посмотрел на сына Василиса, который мог быть его сыном, если бы…

«Нет, даже не думай об этом. Просто прими, что это невозможно».

Анатоль поджал губы и вспомнил слова Кристин:

«Ты не хотел жениться на мне, не хотел иметь ребенка, но твой дядя захотел. Это было его решение – взять меня в жены…»

Неужели это правда? Неужели его дядя, проживший всю свою жизнь холостяком, вдруг захотел ребенка? Даже если так, то почему Тиа? Почему из всех женщин именно она, бывшая любовница его племянника? Если бы ему нужна была спутница, он нашел бы женщину своего возраста, а не на тридцать лет моложе, своего круга, образованную, интересующуюся искусством.

Анатоль снова изучающее посмотрел на Кристин.

«Она обманом затащила его под венец. Другого объяснения нет. Она использовала его великодушие, его доброту, она сыграла на его жалости», – думал он.

Зачем он об этом думает? Сейчас имеет значение только то, что этот мальчик, который сидит и ждет мороженого, вырастет без отца.

Ему нужен папа, любящий, преданный, для которого сын будет занимать главное место в жизни, родитель, которого достоин каждый мальчик.

Он поднял бокал и покрутил перед глазами, как будто старался разглядеть в нем ответы на тревожащие его вопросы.

Анатоль перевел взгляд на Кристин. Все ее внимание было приковано к сыну. Глаза светились безграничной нежностью, лаской и любовью.

«Когда‑то она смотрела так на меня…» – вспомнил Анатоль.

Он обратил внимание на ее повзрослевшую красоту, на все еще милое личико и подумал, что эта красота растратится впустую, если она не выйдет снова замуж. От одной мысли о Тиа и ее новом муже его покоробило.

«Я не позволю сыну Василиса терпеть приемного отца или, хуже, нескольких дядь, любовников Тиа, которые будут приходить и уходить из его жизни. А ведь она может сойтись с кем угодно! С кем угодно! Кроме того, сколько еще будет в его жизни людей, готовых позариться на его состоятельность? Даже если это будет кто‑то из высшего общества, как Джилес Баркут, он никогда не будет для нее хорошим мужем, только не для той женщины, какой она стала. И еще, любой, кто женится на ней, захочет с ней своих детей, и они потеснят Ники. Сложно представить, что она будет всю оставшуюся жизнь вдовствовать. Ей ведь и тридцати еще нет!» – размышлял Анатоль.

Он снова бросил на нее взгляд. Боже, как же хороша она была, как мила…

В его голове постепенно начала формироваться конкретная мысль, она росла, приобретала форму, становилась все реальнее. Да, Тиа снова выйдет замуж. Это неизбежно. Но ни один мужчина не сможет быть для Ники отцом, которого он заслуживает.

Есть только один человек, кто мог бы стать настоящим отцом для Ники… Только один…

Ники уже клевал носом. Кристин отставила свой лимонный тарт и хотела взять Ники на руки, чтобы отнести наверх. Анатоль оказался быстрее. Он подхватил сонного малыша и направился в его комнату вслед за Кристин.

Лицо ее было непроницаемо, но в душе ей было тяжело видеть, как Анатоль несет Ники, так бережно, так естественно. В голове ее набатом звенели последние его слова в то страшное утро: «Я не хочу на тебе жениться и не хочу детей».

Может, маленький двоюродный брат – это совсем другое? Может, для Анатоля нормально заботиться о нем? Чувства сдавили ей горло.

Уложив Ники, она поцеловала его, и тут Анатоль тоже наклонился и пробормотал на ухо Ники что‑то по‑гречески. Кристин не знала языка, но узнала слова. То же самое говорил Василис Ники каждый раз перед сном.

Ники тоже узнал пожелание и сонно пробормотал:

– Это то, что дед обычно говорил. Я хочу, чтобы он был со мной.

Внезапно он заплакал. Кристин инстинктивно подалась вперед, но Анатоль снова опередил ее. Он присел на край кровати и взял малыша за руку. Он думал, как странно и необычно ощущать легонькую руку малыша в своей руке, такую теплую и нежную. Как странно хотеть уберечь его от всех бед и несчастий.

Неужели это всего лишь его долг? Не похоже. Чувства, доселе незнакомые, но сильные, твердили ему, что это не только обязанность, а нечто большее.

– Что, если я буду заботиться о тебе вместо деда? – сказал он, осторожно подбирая каждое слово. – Согласен?

Большие темные глаза с длинными пушистыми ресницами с удивлением смотрели на него. Анатоль протянул руку и погладил мальчика по волосам. В горле пересохло от волнения.

– Да, – прошептал Ники. – Обещаешь?

– Обещаю, – уверенно сказал он.

Это было не просто обещание, это был голос сердца.

Анатоль не знал, сможет ли сдержать свое слово. Его собственное детство было не радужным, а сейчас он сидит на краю детской кроватки и обещает малышу заботиться о нем всегда. Он думал, что не способен на такое.

Слезы на глазах Ники высохли, он обмяк и закрыл глаза. Сон брал над ним верх.

– Не забудь, – пробормотал он сквозь сон.

– Не забуду, – ответил Анатоль.

За спиной он почувствовал движение и обернулся. Кристин выключила верхний свет и зажгла ночник.

Она молча вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Смотреть на засыпающего сына и Анатоля у его кроватки не было сил. Анатоль нагнал ее. Кристин уже было открыла рот, чтобы сказать, что ему лучше уйти, но он сыграл на опережение.

– Возвращайся в столовую, нам нужно поговорить.

Голос его был уверенным, решительным.