Окончательный диагноз - Джеймс Уайт

– Вы же сами понимаете, что не могу.

– И я не могу, – проворчал лейтенант.

Хьюлитт вздохнул поглубже и медленно выдохнул. Собравшись с силами, он сказал:

– Я с вами беседовал больше четырех часов, лейтенант. Уж наверное, вы могли бы понять, ипохондрик я или нет. Скажите мне это и будьте честны. Вежливость тут неуместна.

– Постараюсь быть честным и вежливым одновременно. – Психолог на секунду задумался, как бы собираясь с силами. – Случай у вас непростой. В вашем детстве происходили случаи, которые вполне могли сказаться на вашей последующей жизни, но пока мне не удалось обнаружить у вас долговременных нарушений психики. Ваша личность представляется мне уравновешенной, уровень вашего интеллекта превышает средний.

Кроме того, вы, похоже, постепенно избавляетесь от первичной ксенофобии. Помимо повышенной возбудимости и необходимости непрерывно защищаться из-за того, что вам никто не верит, я пока не нахожу у вас ничего особенного...

– Пока? – уточнил Хьюлитт. – Не хотите ли сказать, что вы мне поверили?

Брейтвейт на этот вопрос не ответил. Он продолжал:

– Поведение ваше не характерно для ипохондрика. Нам известно, что ипохондрики склонны выдумывать симптомы болезней по причинам психологического свойства – например, из желания привлечь к себе внимание или вызвать сочувствие, а иногда – для того чтобы уйти от глубоко спрятанной медицинской проблемы, уйти от события, с которым ипохондрик не хочет сталкиваться и защититься от которого может только болезнью. Если имеет место последний вариант и если вам удавалось это скрывать от себя на протяжении всей жизни, а от меня удалось скрыть на протяжении четырехчасовой беседы, значит, что-то было в вашей жизни ужасное, о чем вы себя заставили забыть. Между тем не могу поверить, что вы от меня скрываете что-либо подобное. Но точно так же я не могу поверить в то, что вы съели целиком плод дерева пессинит или упали с такого дерева. Если бы все было так, то вам бы не просто несказанно повезло – нет, это было бы настоящее чудо!

Довольно долго Брейтвейт не мигая смотрел на Хьюлитта, после чего добавил:

– Медиков не устраивают чудеса. Меня тоже. По чудесам у нас специализируется Лиорен. Но даже наш уважаемый падре считает, что нынешние медицинские достижения – превыше любых чудес. А вы верите в чудеса?

– Нет, – твердо проговорил Хьюлитт. – Я никогда ни во что не верил.

– Ладно, – кивнул Брейтвейт. – Хотя бы один психологический момент можно сбросить со счетов. Но нужно бы сбросить и еще один – а именно, проявившуюся у вас в раннем возрасте ксенофобию. Она могла быть спровоцирована каким-либо столкновением с настолько страшным инопланетянином, что вам не хочется об этом вспоминать. Мне необходимо провести тест.

– А я имею право от него отказаться? – полюбопытствовал Хьюлитт.

– Вы должны понять, – заметил Брейтвейт, по обыкновению игнорируя вопрос пациента, – что у нас не психиатрическая лечебница. Наше отделение отвечает за психологическое здоровье сотрудников, принадлежащих к шестидесяти различным классификациям. Нам работы и так за глаза хватает – следить за тем, чтобы вся эта орава не передралась и жила без забот. Тест поможет мне решить, то ли вернуть вас Медалонту для дальнейшего медицинского обследования, то ли порекомендовать перевести вас в какую-нибудь психиатрическую лечебницу.

Хьюлитт почувствовал, как в нем опять закипает злость, обида и отчаяние. От ведущего госпиталя Галактической Федерации он ожидал большего. С горечью в голосе он спросил:

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Этого я вам сказать не могу, – ответил Брейтвейт и улыбнулся. – Скажу только, что тест принесет вам некоторые неудобства. Вашей жизни не будет грозить опасность, но стресс предстоит немалый. Я же попытаюсь все держать под контролем.

«Это страшный сон. Мне снится страшный сон», – твердил себе Хьюлитт, борясь с нестерпимым желанием спрятаться под одеяло. «Сейчас я проснусь, – думал он, – и все это пропадет». Но вот беда – он, оказывается, не спал. Их было пятнадцать. Они шлепали, топали и ползли друг за другом по палате. С чувством неизбежности Хьюлитт понял: они направляются к его кровати. Три члена процессии были ему знакомы. Сестра-худларианка, лейтенант Брейтвейт и Старший врач Медалонт. Речевая мембрана медсестры не шевелилась, психолог молча ободрительно улыбался. Молчали и все остальные. Тишину нарушил Медалонт.

– Как вам, вероятно, уже известно, пациент Хьюлитт, – проговорил он, – Главный Госпиталь Сектора, помимо всего прочего, еще и учебное заведение. Это означает, что в любое время в состав персонала входит определенное число практикантов, которые надеются в один прекрасный день получить квалификацию межпланетных врачей или медсестер и затем смогут практиковать здесь или получить должность медиков при бригадах космического строительства. В течение долгого времени, предшествующего этим событиям, практикантам приходится набираться опыта в области разновидовой физиологии. Как раз это сейчас и будет происходить. Вы не обязаны соглашаться на то, чтобы вас физически обследовали практиканты, но большинство наших пациентов охотно идут на это, понимая, что при этом преследуются их же интересы.

Хьюлитт заставил себя посмотреть по очереди на всех практикантов. Среди них он узнал двоих кельгиан, мельфианина, который отличался от Медалонта только окраской панциря, трех нидиан и шестиногого слоноподобного тралтана, похожего на одного из пациентов в палате. Остальных Хьюлитт никогда прежде не видел, и поэтому они его, естественно, пугали. Он хотел было покачать головой, но шея онемела и не желала шевелиться. Хотел сказать «нет», да рот пересох.

– Для того чтобы попасть на практику в наш госпиталь, – продолжал пояснения Старший врач, – тем, кто сейчас находится рядом с вами, для начала пришлось продемонстрировать значительные успехи в хирургии, терапии и уходе за больными и набраться определенного опыта в больницах родных планет. Об этом я упоминаю, чтобы вы не считали наших практикантов полными тупицами в медицине, что бы там о них ни говорили некоторые.

Ответом на это заявление стала сдержанная какофония инопланетянских звуков. Транслятор их переводить не стал. Хьюлитт решил, что прозвучал дежурный смех в ответ на дежурную шутку старшего по рангу.

Медалонт на смех никак не отреагировал и продолжал:

– Контакты с представителями других видов вы уже имели – со мной и палатной сестрой, – и это не вызывало у вас особого возмущения и недовольства. Смею заверить вас, что, если кто-то из нынешних практикантов вас хоть немного огорчит, я непременно впоследствии выговорю им, и притом весьма резко. Вы позволите нам приступить к занятию? – спросил Медалонт.

На Хьюлитта смотрело множество глаз. Брейтвейт и сестра-худларианка подошли поближе. Лейтенант одновременно хмурился и улыбался – в выражении его лица непостижимым образом сочетались тревога и поддержка. Что выражали физиономии других созданий, Хьюлитт, конечно, не понимал. Он открыл рот, но издал такой звук, который и сам на месте транслятора ни за что бы не перевел.