И оживут слова. Часть I - Наталья Способина

Два дня тому, как князь Любим уехал. Был он суров на расправу да скор на суд. Приехал с нежданной проверкой. Все ли-де в порядке? Радимир служил не первый год и точно знал, что от таких проверок жди беды, но все прошло до странного гладко. Любим посмотрел дружинников, поговорил о податях, что за мир да безопасность окрестные деревни платят, подивился введенным новшествам. Особенно интересовался, хватает ли Свири теперь той подати, что остается в городе после уплаты в казну, да доволен ли люд. Старосты окрестных деревень тоже тут были — все четверо. Их деревни ближе всего к устью Стремны стояли и в былые годы горели первыми. А сейчас все тихо и мирно. Да и как ни чудны новые правила сбора, плата разумная выходит, и Боги миловали — урожай был. Словом, как-то все удачно складывалось.

Князь остался доволен. Погостил седмицу. Жил в доме Радима, охрана его в дружинной избе расположилась. Князь при всем люде — и свирском, и деревенском — объявил, дескать, нечего мне под охраной воеводы страшиться. Хотя, сказывали, что мало когда с личной дружиной расставался с тех пор, как его отец от предательской стрелы пал. Был Любим годами немолод, но телом крепок да умом остер. Не первый год держал княжество твердой рукой. Ему еще Всеслав — отец Радимира — служил, и князь чтил род Радимов. Так чтил, что дочь младшую за Радима выдал. Хотя злые языки и поговаривали: нелюбимой дочкой Злата-то была. Но на то они и злые языки, чтобы молоть, что попало. Злату в Свири любили. Красивая, сильная, спокойная. Радим нравом горяч был, а она сгладить могла. Иной раз к ней за справедливостью шли. Шепни, мол, воеводе. Она — кому откажет, а за кого и слово замолвит. Женщины много мудрее порой бывают. Одна беда — детей им Боги не дали. О том тоже шептались, но Радим сам дурные слова не слушал и Златке не позволял. Говорил: «Все еще будет, вся жизнь впереди».

В этот раз Любим задержался дольше, чем сперва объявил. Молвил: «По Злате соскучился». Радим только рад тестю был. Приезжал тот редко, а хвалил еще реже. В этот же приезд Радим похвалы удостоился: ни за что князь не побранил. Обычно все было много суровее: то ли помягчел князь сердцем, то ли, правда, удачлив Радим стал после похода на кваров. А главная удача — вот она: рядом сидит, брови хмурит да опять что-то вырезает из деревяшки. Только год как Олег здесь появился, а уже столько всего наворотил. Чертит что-то без конца, а потом: то это поменять нужно, то тут по-другому сделать. Уж как старики ворчат, а все одно ведь лучше выходит. Вон и князь заметил, что порядка больше стало. А ведь как старосты деревенские на дыбы встали, когда про Олеговы отложенные подати услышали. Твердили: это лишь бы взять в казну побольше. Зачем откладывать? Раз заплатил и забыл, как еще дедами заведено было. Ишь чего… Платить-то, когда сможешь, может, оно и лучше, коли за отсрочку не пришлось бы доплачивать. А Олег всего-то предложил: смотреть урожай и беды каждой деревни отдельно. Мол, в один год не доберем, в другом больше получим. А люд поймет добро. Мол, нельзя своих людей обирать — себе же хуже. Радим долго обдумывал. Боязно было заведенный порядок с ног на голову ставить. Неизвестно, решился бы, кабы не Златка — та на защиту хванца встала. Мол, дело говорит — люди добро помянут. Так и вышло. В одной деревне в ту же пору пожар был, да как же жители благодарны были, как узнали, что не надобно последнее отдавать, а отложить можно подать на срок. А то, что больше будет, так не сравнить с тем, что дети бы без еды сейчас остались. Не обошлось, правда, без тех, кто слукавить решил, утаить. Но на то и воевода здесь наместником князя. Впредь неповадно будет: за обман пришлось вдвое больше прежнего отдать. Но ведь, взаправду, лучше стало: и казне прибыль, и людям легче. И рад был Радим, что Златка уговорила побратима послушать. А старые воины… Привыкнут. Людьми править — это не с печки советы давать. Все наладится.

А тут Олег вдруг спросил:

— И часто ваш князь в Свирь наезжает?

— Раз-два за год, — лениво откликнулся Радим, щурясь на весеннее солнышко. На душе было благостно. Златка с Любимом в доме о матери говорили, Радим вышел, чтоб не мешать. А Олег зашел подарок от Добронеги князю передать. Сама мать захворала немного… или может, с князем встречаться не хотела. Не любила Добронега Любима. А отчего, Радим не знал.

— И всегда подолгу? — допытывался Олег.

Радим удивленно взглянул на побратима:

— По-всякому.

Олег отложил неоконченную поделку, и рассеянно погладил лобастого щенка, которого принесла недавно собака Радимира, и, казалось, о чем-то задумался. Радим уже привык к тому, что Олег часто вот так впадает в задумчивость. По первости все боялся, что друг снова там… в бревенчатых стенах дома, едва не принесшего гибель обоим. Но потом понял, что Олег просто отличается от него. Радим был прямодушен, и часто слова слетали с его языка быстрее, чем он успевал его прикусить. Не раз и не два страдал потом от того. В последние годы чуть поумнел, но и по сей день сдержаться для него сил стоило. Олег был другим. Никогда не говорил наперед, не подумав. От своей немногословности слыл он нелюдимым, но Радим знал, что побратим просто не любит сотрясать воздух попусту.

— О чем думаешь? — спросил он вконец впавшего в задумчивость Олега.

— Зачем задержался?

— Князь?

Олег медленно кивнул.

— По Злате соскучился, — уже менее уверенно проговорил Радим.

Проговорил и сам понял, как глупо прозвучало. Не тот человек Любим, что ради встречи с дочерью время терять будет. Узнал, что в добром здравии да не в обиде, и будет.

— Не похоже, — подтвердил его мысли Олег, все так же поглаживая щенка. — Будто ждет чего.

Радим чуть нахмурился. Все веселье дня куда-то испарилось. Вот умеет побратим нагнать мути на чистую воду. Радим отмахнулся и заговорил о луке, который Олег смастерил третьего дня. Год почти чего-то там вымачивал, высушивал да над ветками шептал. И вот тебе: лук-красавец готов. Не знай Радим Олега, решил бы, что лук стрелять не будет. Уж больно чудной он был: меньше обычного, да и загнут по-иному. Но за это время Радим привык Олегу верить. Настолько, что даже во Всемилке любимой в первый раз усомнился.

Не сразу, но морщинка на лбу побратима разгладилась и настороженность, казалось, отступила. И уже к вечеру Радим и думать забыл о тревогах Олега. Только когда отряд князя выезжал через задние ворота, ведущие вглубь земель, прочь от Стремны, усмехнулся:

— А ты тревожился.

Олег повел плечом и не стал говорить, что он и сейчас тревожится.

И вот сегодня с утра Радиму вдруг стало не по себе. Добронега, ушедшая в одну из деревень к дочери старосты, прислала мальчишку за мазью. Всемилы дома не оказалось, и мальчишка разыскал Радимира в дружинной избе.

Радим сам сходил в дом матери, сам передал мальчишке горшочек, еще раз услышал от щербатого гонца весть о том, что Добронега задержится у старосты на день-два, и вернулся к делам. Но тревога не отступала. После полудня он отправил к дому матери еще одного мальчишку. Тот вернулся ни с чем. И вот когда ближе к вечеру дом матери по-прежнему пустовал, Радим всерьез забеспокоился.