Неферт - Елена Чудинова

Неферт поднялась по ним — не покидая своей постели, и ее ничуть не удивило это странное раздвоение.

Ступени вели в чертог с полом из черного дерева и кобальтовым потолком. Потолок поддерживали восемь темно-красных резных колонн. Неферт узнала его по рассказам — это был тронный зал Большого Дома.

Сколько людей в парадных одеяниях!.. И как много среди них пожилых — на первый взгляд кажется, что молоды в этом зале только слуги и стража вдоль стены… Красивые стражники похожи на статуи — так неподвижно они стоят!

Там, в другом конце зала…

Трон слоновой кости окружила толпа придворных… Некоторые — самые важные на вид — полукругом стояли за троном, а также по правую и левую стороны… Но спереди никто не подходил к трону ближе, чем на пятнадцать шагов… Нет, какой-то человек подошел — распростерся ниц — и облобызал ступеньку рядом с сандалией сидевшего на троне мальчика…

Мальчик был сверстником Неферт.

Он сидел неподвижно и прямо, держа в руке золотой жезл, увитый похожими на змей черными полосами… Его голова была увенчана двойной — красной и белой — короной Верхнего и Нижнего пределов Та-Кемета. У него были черные прямые волосы, спадавшие на хрупкие неширокие плечи. Худое, совсем детское лицо с тонким носом и острым подбородком было бледно, как алебастр. Может быть, именно из-за бледности и впалой линии щек глаза на этом лице казались такими большими.

Это были мягко-черные, широко раскрытые глаза.

Взгляд их был неподвижен.

Обращенный к говорившему перед ним сановнику, он на самом деле проходил куда-то сквозь него.

Куда? Ни на ком, находившемся в зале, этот неподвижный взгляд не останавливался.

Он был направлен внутрь.

Неферт поняла, что мальчик прислушивается к чему-то в себе самом.

Что он слушает, этот слабый мальчик, такой отчужденный от окружающих его людей?

Он слушает ток смерти в своем теле.

Через его тело струится отравленная ядом кровь…

Белое молоко! Более года назад вкус его показался необычен, вкус холодного белого молока!..

Потом этот вкус стал знакомым — он чудился то в меде, то в воде, то в вине…

Мальчик давно угадал его значение.

Он знает, что его убивают.

Он знает и другое — свое детское бессилие перед волей многочисленных могущественных врагов, оплетающих его существование сотнями глаз и рук.

Он знает, что сопротивляться так же бессмысленно, как молить о пощаде…

Он беззащитен и слаб.

Он слаб! О, нет!

С какой силой стискивают вдруг царский жезл его хрупкие пальцы!

Какой яростный и неукротимый огонь вспыхивает вдруг в глубине его черных глаз, какой гнев раздувает тонкие ноздри!

Он — сын божественного льва, вкусившего крови!

Он сразился бы за свою жизнь с тысячами врагов, если бы — огонь в глазах гаснет — если бы не было слишком поздно, если бы эта жизнь не была уже отнята у него!..

Он снова слышит, как по жилам струится смерть…

Слишком поздно!

Нежные губы мальчика искажает недетская усмешка…

Он умрет.

— Нет!!!

…К спальне, поднятые на ноги криком Неферт, торопливо сбегались служанки.

Неферт не замечала ничего — даже заметного отдаления Миуры.

Она устроила свой небольшой алтарь Сына Амона — в комнате для занятий. На этот алтарь она каждое утро приносила белые лотосы, которые, казалось, самим слабым шелестом своих прохладных лепестков нашептывали ей о скорой смерти Царя Царей, Держателя Верхнего и Нижнего Египта, божественного фараона Джафененры…

— У меня скоро помрачится рассудок. Унеси это питье, Шерит! — госпожа Мерит передала служанке черный узкогорлый кувшинчик и снова наклонилась над ложем Неферт. — А врач Юффу еще говорил, что кориандр непременно поможет! Как он может помочь, если она не хочет его пить! Неферт, деточка…

— Да, мама, — Неферт отстраненно удивилась тому, как слабо прозвенел ее голос.

— Скажи, тебе чего-нибудь хотелось бы? Нет, я не могу — ребенок тает на глазах! Шерит, ее сглазили!

— Но, госпожа, девочка всегда носит от сглаза Око Ра из лучшего золота, а недавно Вы приказывали повесить знак покрупнее и над постелью, — рассудительно заметила ключница.

Не только Око Ра — над ложем висели скарабеи из лазурита и зеленого нефрита, а также другие амулеты, большая часть из них появилась недавно, в дни непонятной болезни Неферт.

Болезнь? Да, пожалуй, это была болезнь — ведь Неферт похудела и ослабла. Ей доставляло странное удовольствие чувствовать себя больной. Она тоже больна! Она не хочет быть здоровой!

Целыми часами Неферт лежала неподвижно, слушая течение крови в своем теле. Иногда ей казалось, что ее кровь тоже струит смертоносный яд.

— Я ничего не хочу.

— Совсем ничего? Бедная крошка! — госпожа Мерит решительно поднялась. — Шерит, Хапшесут! Пусть мне сейчас же готовят одежды — я еду в храм Изиды!

— Мамочка! — Неферт приподнялась вслед выходившей уже матери так стремительно, что почувствовала сильное головокружение. — Может быть, мне стало бы легче, если бы я сама поехала в храм?

— О, я уверена!

— Но ты позволишь мне ехать так, как мне хочется?

— Все, что ты захочешь, милая.

— Прежде всего, мне хотелось бы ехать не к Изиде, а к… Тоту. Ведь он покровительствует целительной магии, правда?

— Что же — поезжай к Тоту.

— И я хотела бы ехать одна. Чтобы только из-за меня и носильщики, и скороходы — как для взрослой.

— Хорошо, пусть, — с сомнением произнесла госпожа Мерит. — Но ты так слаба…

— Я тогда стану хорошо есть, — твердо пообещала Неферт. — И хочу ехать послезавтра.

— Хорошо, дитя мое, — госпожа Мерит вышла вместе со служанками.

Еще взволнованная так неожиданно пришедшей ей на ум мыслью, Неферт задумчиво посмотрела ей вслед…

Да, она должна их увидеть… Пока непонятно, что из этого может получиться. Может быть, дальше, там, ей подскажут, что делать, сами обстоятельства.

Если бы посоветоваться с Миурой!

С Миурой…

Неферт захотелось тихо-тихо заплакать. Она неожиданно почувствовала себя такой беззащитной, брошенной всеми, кого еще любила — и Миурой, и Инери, и Нахтом.

Два ряда сфинксов стерегли поднимающуюся от Нила мощеную дорогу. Облаченная в тончайшее пурпурное платье, в длинном парике,