Взрослая девочка - Берта Эллвуд

Сердце Одри забилось, как воскресный колокол. Ей послышалось, или Жюльен назвал ее своей невестой? Она смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, правда это или нет. Его горячее тело было так близко, его рука лежала на ее плече, даря ощущение защищенности, его мускулы под рубашкой напряглись, готовые, если надо, драться за ее честь.

Бюван был столь же трусоват, сколь груб. Он повернулся, забрался обратно в свою машину, опасаясь получить вторую шишку в пару к первой, и прошипел:

— Поедем, Жан-Жак, бензинчик здесь дороговат.

Но, выезжая с территории заправки, он все-таки тявкнул в приоткрытое окошко:

— Она — невеста твоего кошелька, ты, верзила! А в жизни она предпочитает ребят помоложе!

Одри вывернулась из-под руки Жюльена, села в машину и захлопнула за собой дверцу. Стыд был так велик, что она расплакалась.

— Перестань. — Жюльен сел на водительское место, завел машину, и они покинули стоянку на такой скорости, что взвизгнули покрышки. — Если расстраиваться из-за каждого… — Он поскрипел зубами, чтобы с языка не сорвалось ругательство. — …То слезы вообще высыхать не будут.

— Но это неправда… Понимаешь, неправда! — всхлипывала Одри.

— Тогда о чем тебе жалеть? — пожал плечами Жюльен. — И вообще, вот мы и нашли выход. Чтобы всякие пижоны к тебе не лезли, пустим слух, что ты — моя невеста. Тогда все охотники приставать к тебе и поживиться за твой счет будут чувствовать себя не так вольготно.

Услышав, что его слова о невесте — лишь прикрытие, Одри зарыдала еще горше. Глупая, а она-то смела надеяться… Жюльен крутанул руль и удивленно покосился в ее сторону: ну нельзя же так убиваться из-за того, что тебе нахамили два молокососа.

— Жюль, но мы же не сможем без конца лгать всем вокруг, — осторожно начала разговор Одри, когда они занесли покупки в дом и устроились на противоположных концах удобного углового дивана в гостиной. Одри грызла цукаты в сахарной пудре, Жюль просматривал газеты, закинув ногу на ногу.

— Ммм… Ты о чем? — рассеянно переспросил Жюль, не отрываясь от газеты.

— О нашей помолвке.

Жюль подскочил, закашлялся и посмотрел на Одри круглыми от изумления глазами.

— О чем?!

— Ты же сам сказал, что мы будем изображать жениха и невесту, чтобы… Ну…

— Я надеюсь, ты понимаешь, что это только для отвода глаз? — уточнил Жюльен, подозрительно глядя на порозовевшие щечки своей визави.

— Понимаю, — подавила тяжелый вздох Одри.

— И что же тебя не устраивает?

— Но ведь об этом узнают не только Бюван и компания. Что мы скажем твоим родителям? Чете Лезадо? И мне придется лгать своим подругам? А тебе — своим?

Жюльен ненадолго задумался, аккуратно сложил газету, сел поудобнее и сказал:

— Я думаю, что со своими подругами ты разберешься сама. Родители и супруги Лезадо об этом даже не узнают — вряд ли они имеют обыкновение беседовать с Бюваном и компанией. Разные, знаешь ли, социальные круги. Не думаю, что моя мама имеет шанс случайно встретить нашего милого Тутти на вечеринке или в пивном баре. А за меня не беспокойся. Я постараюсь, чтобы ты больше никогда не сталкивалась с моими подружками. Кстати, если тебе интересно, у меня сейчас никого нет.

— Правда? — Одри чуть не подпрыгнула от радости.

— Да. Надоело, знаешь ли. — Жюльен зевнул. — Эти пустые отношения рано или поздно утомляют. Чего я не видел? Блондинок? Брюнеток? И все, как пиявки, так и норовят присосаться к моему кошельку. Встречаешь очередную красотку. Она еще не произнесла ни слова — а я уже знаю все, что она скажет. Как улыбнется, как посмотрит, о чем попросит. Одной нужна шубка, другой — выгодный контракт, какая разница… Улыбка у всех широкая, а глаза — холодные. Сегодня она с тобой, завтра — с тем, у кого хотя бы на пару тысяч франков больше.

У Одри внутри все похолодело. Она вспомнила фразу, брошенную Бюваном на прощание. О том, что она невеста не Жюльена, а его кошелька. Неужели Жюль подумает, что в словах Тутти есть доля правды? Но ведь она сама — далеко не бедная девушка.

— Но если подруга не из бедных, ее вряд ли можно заподозрить в корысти? — осторожно спросила она.

— В общем, логично. Но не это главное… Моя мама замучила меня разговорами на эту тему. Она настаивает на том, чтобы я непременно женился на девушке искренней и порядочной, чтобы не сомневаться в ее бескорыстности. Все время меня об этом предупреждает, как будто я сам не научился разбираться в людях.

— И ты собираешься жениться? — мгновенно осипшим голосом спросила Одри.

Как она ненавидела подружек Жюльена, которые менялись со скоростью света… Но теперь Одри предпочла бы, чтобы все вернулось на круги своя. Потому что если Жюльен женится, и хуже того — женится по любви, у нее не останется совсем никаких шансов…

Грозная тень мнимой соперницы затмила солнечный свет, льющийся через большие окна гостиной, и Одри в ужасе зажмурилась.

— Я? Жениться? — Жюльен опять чуть не подпрыгнул. — Ты представляешь меня женатым? Я и брак — две вещи, не совместимые ни при каких условиях.

Одри умолчала о том, что она то и дело представляет Жюля женатым. Женатым на ней.

— Не собираюсь я жениться, — буркнул Жюльен, опять беря газету и собираясь вернуться к чтению. — Разве что найдется женщина, которая заставит меня идти за ней на край света, не то что под венец. Но я не думаю, что это возможно. Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы полюбить.

И он принялся читать обзор новостей.

— Может быть, ты обращал свое внимание не на тех женщин? — задумчиво спросила Одри.

Но вопрос повис в воздухе: Жюль ее не слышал. Он прикидывал, как текущая политическая ситуация скажется на ценах на хлопок.

После ужина они прогуливались по саду, вдыхая благоуханный воздух и славя Паскаля, чьими стараниями обычный сад загородной виллы превратился в райский уголок.

Особой гордостью мсье Лезадо была беседка, увитая плющом и диким виноградом. Длинные зеленые плети с яркими листьями-ладошками красиво оплетали деревянные прутья решетки. Внутри беседки прятались удобные садовые скамьи — Одри любила сидеть здесь с книгой в те вечера, когда к ней никто не приезжал. Над столом слегка покачивался красивый фонарь в старинном стиле, из которого лился мягкий теплый свет, разгоняя вечерние сумерки.

Жюль захватил с собой вино и два бокала. Они устроились в беседке и неторопливо потягивали молодое шардоне, наслаждаясь мягкой прохладой летнего вечера.

— Знаешь, Одри, осталась еще одна вещь, о которой я хотел поговорить с тобой прежде, чем завтра вернусь в Париж, — нарушил молчание Жюль.

— Какая вещь? — насторожилась она.

— Я имею в виду людей, которые тебя окружают. Мне бы не хотелось, чтобы ты покупала их дружбу.