Обладание - Мэдлин Хантер

К щебету птиц, стрекоту и жужжанию насекомых добавился плеск воды. Найти у маленького озерца место, которого не было бы видно с дороги, Мойра не смогла, поэтому решила не раздеваться, хотя ей нестерпимо хотелось избавиться от одежды. Она лишь подоткнула подол юбки, повернулась спиной к повозке и принялась отмывать ноги.

Развязав бретельки на лифе, она приспустила верх платья, обнажая руки и плечи. Запах насильников, преследовавший ее на протяжении дня, бил в ноздри, упорно напоминая о перенесенном потрясении. Остановка у озера задержит их не меньше, чем на час, однако Мойра испытывала чувство благодарности к Аддису, который сделал этот привал ради нее. Он все еще прихрамывал, ему тоже требовался отдых, чтобы боль в бедре стихла, но остановился он только для того, чтобы она могла помыться. По некоторым едва видимым признакам, на внешне крепком и непроницаемом «фасаде» возникло несколько крошечных трещин.

Было бы здорово, если бы однажды этот «фасад» рухнул, а из-под обломков появился старый, хорошо знакомый Аддис; но она сомневалась, что такое вообще может произойти. Более того, Мойра не понимала, хочется ей этого или нет. Он стал не только суровым и жестким, но еще и более вдумчивым и проницательным, что сослужит ему добрую службу в будущем. Ее собственная зрелость дала ей достаточную мудрость, чтобы признать — молодой Аддис не был лишен недостатков. Молоденькая девочка, все еще живущая в душе, может желать возвращения юного оруженосца, но женское сердце предпочло бы зрелого рассудительного мужчину.

Она зачерпывала воду ладонями и плескала на руки и шею. Оглянувшись через плечо и не увидев его, она спустила лиф платья и помыла грудь. Да, она предпочла бы именно такого мужчину, но вот только эта его чрезмерная замкнутость? И дело не в долгих годах плена, проведенных в далеких землях Балтии. Конечно, рабская жизнь закалила характер, заставила надеть непроницаемую броню, но внутренние изменения начались в нем еще до отъезда. Не исключено, что они-то и подтолкнули его к отъезду, и первопричиной всему послужила Клер.

Красавица Клер. Элегантная, очаровательная, сияющая Клер. Фривольная, избалованная, тщеславная Клер. Мойра относилась к ней с любовью и терпимостью, как можно относиться к родной сестре, однако никогда не заблуждалась относительно ее душевных качеств, и часто испытывала изумление оттого, что, кроме нее самой, никто больше не замечает, как мало сущности содержится под сверкающей оболочкой. Никто, особенно мужчины. И разумеется, не Аддис — тем более, что и сам он в те времена отличался избалованностью и тщеславием. Они были рождены друг для друга — пара идеальных эгоистичных детей, решивших, что мир создан с единственной целью: стать декорацией для их всепоглощающей любви.

Она вспомнила церемонию обручения — на ней они смахивали на персонажей, сошедших с прелестного гобелена. Мойру, как и всех остальных, церемония буквально потрясла. Чему удивляться? Аддис, такой высокий и сильный, настоящий рыцарь с неугасимым огнем в черных, широко поставленных глазах. Воздушная Клер, одетая в шелка и окруженная ореолом добродетели; убежденная, что в лице Аддиса получила то, что, без всяких сомнений, принадлежит ей по праву.

А потом сон закончился, идиллия разлетелась вдребезги, и в жизнь ворвался мир со своей грубой реальностью. А у Клер не хватило мужества даже для того, чтобы просто взглянуть на осколки, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним. Мойра знала о Клер и Аддисе намного больше, чем остальные. Значительно больше, чем подозревал Аддис. И гораздо больше, чем ей самой хотелось.

Тихое озеро внезапно ожило и зашумело, пробуждая Мойру от воспоминаний. Хлопая крыльями, вылетели из зарослей дикие утки. Повернувшись, она увидела обнаженного по пояс Аддиса, который с опасным выражением лица быстро приближался к ней по мелководью, разгоняя волны.

Женский инстинкт протрубил тревогу. Опустив взгляд, она увидела голые колени и бедра; мокрая ткань прилипла к груди, едва скрывая ее. Понимая, насколько она беззащитна, напуганная целеустремленностью, с которой он к ней направлялся, Мойра повернулась, чтобы броситься наутек. Отчаянные мысли одна за другой проносились в голове.

Почему бы и нет? Если он намеревался принудить ее к близости, почему бы не воспользоваться моментом прямо сейчас? Даже странно, что он не попытался сделать этого ночью или даже еще вчера.

— Стой на месте, — он не кричал, но над водой громко разнесся жесткий приказ. Его командный тон отнюдь не добавил ей спокойствия. Движения ее были затруднены из-за того, что приходилось поддерживать подол юбки. Она разжала пальцы и тут же поняла, что совершила ошибку. Ткань моментально намокла, и ей показалось, что она волочит за собой тяжелый громоздкий ковер.

Ему не составило труда догнать ее почти мгновенно, и рука Аддиса обхватила ее за талию. Она попыталась вырваться, рванулась вбок, отталкивая его свободной рукой, другой по-прежнему поддерживая не зашнурованный лиф платья. Мойра набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, но рот ей прикрыла грубая ладонь.

— Только крикни, и я тебя ударю, — прорычал он. Он поволок ее назад, к берегу, говоря что-то, но она не слышала ни слова, не оставляя безумных попыток вырваться. Как она могла быть такой глупой? Ну, конечно, для этого-то ему и нужна крепостная женщина. Намного удобнее, чем охотиться за проститутками.

Она изо всех сил ударила его локтем в живот, и он коротко, словно плюнув, изрыгнул ругательство. Рывком развернув ее, он подбросил Мойру в воздух и взвалил на плечо. Перед ее глазами каруселью мелькнула тихая гладь озера и берег.

Она осыпала его спину ударами кулаков, перемежая их бесполезными аргументами:

— Отпусти меня сейчас же! Не делай этого! Ты же благородный и честный рыцарь!..

— Замолчи!

— Не буду молчать! Подумай о душе. Господи, ты ведь ходил в крестовый поход. Тебе ведь, наверное, уготовано спасение души. А ты рискуешь ради нескольких минут…

— Прикуси язык, женщина, слышишь!.. Поднявшись на берег, он бросил ее под высокий куст.

Она перевернулась на живот и попыталась уползти, все еще прижимая ткань платья к груди. Крепкие руки обхватили ее за бедра и потащили назад, затем перевернули на спину. Она в ужасе смотрела, как он наваливается на нее всей тяжестью, придавливая к земле так, что она не могла пошевелиться.

— Раздвинь ноги.

Свободной рукой она заколотила его по плечам и лицу.

— Лучше убей меня! Ты — животное. Лучше убей, потому что, если я выживу, то молчать не стану. Я дойду до королевского суда. Я добьюсь того, чтобы тебя сожгли или оскопили!

— Раздвинь ноги!

Одной рукой он придавил ее руку к земле над головой, второй потянул за ноги, раздвигая их, затем задрал подол мокрой юбки до талии.

О Боже! Как она могла так заблуждаться! Насколько же глупой надо было быть, чтобы не понять, на что он способен?

Он схватил ее за волосы и развернул лицо так, чтобы она смотрела прямо на него.

— Говорю тебе, ничего плохого я тебе не сделаю. Лучше послушай!