Отдай мне сына - Александра Багирова

выворачивает нам обоим душу, хоть мы не сыплем признаниями, не касаемся запретных тем. Но невидимая и невероятно прочная нить тянется между нами, с каждым письмом все плотнее и плотнее нас связывает.

Так прошел еще год…

Я не видел свою голубку, но в тоже время, она стала неотъемлемой частью моей жизни. Родным человеком, вместе с ней я ложился спать, с ней просыпался и проводил день. Она всегда незримо была рядом, я чувствовал ее запах, воздушные прикосновения. Да я сходил с ума, и был от этого счастлив.

Мысленно перечитывая недавнее письмо от Василисы, зашел в ванную. А там в душе в позе эмбриона валяется мужик. Вздрагивает, тяжело дышит, кровь… На человека не сильно похож, и дело не в увечьях, пахнет от него безнадегой. Этот запах ни с чем не спутать.

Глава 20

Так я познакомился с Богданом. Тогда еще не мог предположить, как сильно нас свяжет судьба. А тогда просто хотел, чтобы не помер.

Наши в колонии его не взлюбили. Слабость она в этих стенах недопустимая роскошь. А Бодя с трудом понимал, где он и что ему делать. Полностью дезориентированный в жизни человек.

Я мог присоединиться к стаду и гнобить его. Но что-то дернуло меня пойти другим путем, более сложным, но правильным. Я стал его вытягивать из ямы, приводить в чувства, помогал освоиться в казенных стенах.

Многое узнал про его жизнь. Про предательство любимой, про его падение, про потерю состояния и как по дурости попал за решетку. Там его друг постарался, у Боди был роман с его женой. Сложный он был человек, потерянный, упрямый, но при этом была в нем скрытая сила и нечто человеческое, что в жизни встречается очень редко.

Даже несмотря на его связь с замужней, другие грешки, в Боде я чуял порядочность. Не совсем он пропал. С ним можно в бой. Как оказалось позже — не ошибся.

Нас многое связало, да так крепко, что и по сей день, невзирая на его скверный характер, я ему доверяю. Не все и далеко не безгранично, но больше некому. И он муж моей сестры, которую безумно любит, отец моих племянников. Спустя много лет он стал мне родственником, и пока я ни разу не пожалел, что тогда взял его под свою опеку. Вышел из него человек, хватило сил подняться.

Я узнал о его жизни достаточно. Боде надо было открыть душу, боль его съедала, и в моем лице он нашел уши, чтобы изливать свои страдания. Я не был против, это помогало отвлечься. А вот ему я ничего о себе не говорил. Не привык я раскрывать душу, это слишком сокровенно. Пусть мои демоны терзают и рвут меня в клочья, справлюсь. Не хочу ни с кем делить свою боль. Не доверяю.

Так прошло еще полгода. Бодя разнообразил мою жизнь. Но моя одержимость не ушла, она все так же продолжала расти, от письма к письму.

Когда рано утром за мной пришел конвоир, я понял все мгновенно… Я уже не шел за ним, а летел, на крыльях своего счастья. Знакомое строение, синяя комната, деревянный стол и Василиса на нем.

— Соскучился? — голубые глаза сверкают, белые локоны рассыпались по плечам.

Ее красота ослепляет. Застываю на миг, не могу взгляд оторвать. Как же я тосковал. Сейчас еще сильнее ощущаются невидимые нити, что связали нас.

— Ты даже не представляешь как! — подбегаю к ней, заключаю в объятия, прикасаюсь к ее многогранной вселенной.

Сейчас объятия иные, словно за время, что мы не виделись, мы наоборот стали ближе, заглянули друг другу в душу.

Возможно, это были лишь иллюзии обреченного на вечную любовь безумца. Но мне тогда казалось, я ее так хорошо чувствую, без слов, по дыханию, взгляду, вибрации души.

— Хорошо выглядишь,- смеется, проводит пальчиками по моим рукам, — Возмужал.

Спорт в этих стенах стал неотъемлемой частью моей жизни.

— Голубка моя, — целую ее.

Снова дышу… Только с ней…

Так не бывает!

Но воздух другой, когда она рядом, он наполнен цветочными ароматами, свежестью, жизнью. И совсем не важно, что нас окружают жуткие стены, она преображает собой все.

— Голубка всегда летит под крыло ворона, — гладит меня по голове, заглядывает в глаза.

А ее взгляд не читаем. Синева переливается, сверкает веселыми искрами. Но за этой радостью скрываются тайны, к которым она закрывает доступ.

А я хочу быть ближе. Разгадать ее.

— Ты как? — спрашиваю, покрывая ее лицо поцелуями.

— Живу, — отвечает беззаботно.

— С ним? — ревность отравляет момент.

Эти годы я старался не думать, не представлять ее с отцом. Заглушал как мог дикое, разъедающее чувство. Но сейчас рядом с ней, осознавая, что он может видеть ее каждый день, что у него все права, что он целует ее губы… Это выше моих сил. Я готов крушить и убивать…

— С ним, — даже не пытается скрыть.

— Ты его любишь? — спрашиваю глухо, прижимаю ее к себе. Не могу отпустить, невозможно делить.

— Не тем твоя голова забита, — щелкает меня по носу.

— Василиса, я не могу без тебя! — скалюсь, злюсь и при этом тону в ее глазах.

— Не будь, — кладет голову мне на плечо.

— Что ты за игры ведешь? — беру ее за подбородок, пытаюсь поднять голову, она упирается, зарывается носом мне в шею.

— У нас мало времени, ты собираешься его потратить на разговоры о Льве? — имя отца режет по оголенным нервам, заставляет взвыть от ревности.

— Нет, — рычу, сжимаю ее сильно, до боли. — Не отдам! Не отпущу! Моя!

Дальше меня ослепляет любовь. Василиса… жизнь моя… не должен отец стоять между нами в этот момент. Не хочу омрачать встречу. Отпускаю демонов, моя одержимость вырывается на волю. И