Шакалы - Николай Леонов

– «Крыша»? – спросил Борис, сверкнув золотым зубом.

– Документы, которые у вас имеются, – ответил Гуров. – Разрешение на оружие у вас есть, а как пистолетом пользоваться и не оказаться в тюрьме, жизнь научила. Если власть прихватит, можете дать мой телефон, коли совсем станет плохо, пусть звонят генералу Орлову. Но, ребята, – он вздохнул и покачал головой, – сами понимаете. Вы можете столкнуться и с контрразведкой, и со службой охраны.

– Слова «можете столкнуться» опустите, – вмешался Станислав. – Лев Иванович, ребят обманывать нехорошо, безнравственно. Они столкнутся со службами напрямую или косвенно, но обязательно.

Гуров на друга не смотрел, выдержал паузу и продолжал, словно его и не перебивали:

– Для спецслужб выяснить, что ментовские начальники используют в работе посторонних людей – большой подарок. Старший опер, – он ткнул пальцем в грудь, – это одно, начальник главка, замминистра – совсем иное, соображайте, не маленькие.

– Если яйца дверью не прищемят, промолчим, – сказал Гаврилов.

– У тебя, Бориска, лишь одна пара, береги, дольше проживешь, – сказал Василий Иванович, и все дружно рассмеялись.

– Что еще, какие вопросы? – спросил Гуров.

– Я так понимаю, что мы берем девочку завтра из Шереметьева и таскаемся за ней круглые сутки, – сказал Котов, почесывая бороду. – Как мы меняемся, сколько работаем – дело наше. Если мы засекаем за ней наблюдение, то сообщаем вам. А в каком случае мы имеем право расшифроваться?

– Простенькие вопросы задаешь, Григорий Давидович, – усмехнулся Гуров. – На то ты и доктор, чтобы решить, в каких случаях нужна операция, а когда достаточно грелку поставить. Мы знаем, что ее хотят выкрасть, кто и где собирается это сделать, неизвестно. Зачем? Тут возможны варианты. Ясно, главная цель – папаша. Будь она дочерью рядового инженера, ничего бы девчонке не угрожало. Возможно, лишь пошлая попытка получить деньги. Но мне чудится, что история связана с предвыборной кампанией. И при помощи дочери попытаются оказать на Горсткова давление, повернуть его огромные капиталы в определенную сторону.

– Тогда другой противник – и наша не пляшет. Вы, Лев Иванович, силы-то соразмеряйте, мы ведь только обыкновенные менты на пенсии. Нас в политической сваре раздавят, не заметят. Клопа раздавишь – воняет, а от нас и запаха никакого не останется, – сказал Веткин, которому Гуров поручил установить Виктора.

– Боишься? – Крячко привстал со стула. – Нормальное дело, все боятся. Только не крестись загодя, может, и гром не грянет.

– Станислав, – остановил друга Гуров. – Генка рассуждает верно, но смотрит под ноги. Я не хотел касаться данного вопроса, лишнюю болтовню разводить. ФСБ – организация мощная, нам против нее выступать неразумно. Возьмем худший вариант: и контрразведка либо служба безопасности Президента в этой истории заинтересована. Но ведь они своих людей, свою мощь тут использовать не могут. Там же не дураки работают и прекрасно понимают, что если в подобном деле государственная структура засветится, то Президенту крышка. Он политический труп, ему придется срочно снимать свою кандидатуру. Значит, что? Напрямую они никак действовать не могут. И происшествие в Париже тому прямое доказательство. Немецкие фашисты Муссолини украли. А тут девчонку-туристку не могут умыкнуть. Конечно, они о наших ребятах не знали, но все равно, работа дилетантская. Почему ее брали в номере, а не где-то на улице, в переулочке? Потому, что языка не знают, с полицейским, если что, объясниться не способны. Это спецслужба? Уж нашлась бы парочка ребят, которые на французском ля-ля тополя развести способны.

Спецслужбы в данной истории тоже раком стоят. И хочется, и колется, и мамка не велит. Они могут действовать только через свою агентуру, причем агентуру невысокого класса. Уголовников, которых на мелочовке повязали, вербанули и отпустили гулять. Вот они-то и станут вашими непосредственными противниками. А случись что, так генералы наверху благим матом заорут: «Не знаем! Не ведаем! В первый раз слышим!» Иначе Сам их головы оторвет быстрее, чем Кот Бегемот оторвал башку Конферансье Бенгальскому. Впрочем, я это сравнение уже употреблял.

– Ты вообще повторяешься, Лев Иванович, – сказал Крячко. – Вам, ребята, неважно, кто за кем стоит, важно, с кем по асфальту кататься. А публика знакомая, приятная, как зубная боль.

– Станислав – ваш непосредственный начальник. Начнет припекать, соберемся, обсудим. Завтра вы встречаете в Шереметьеве рейс из Парижа…

– Извини, Лев Иванович, так не пойдет, – перебил Котов. – Я хочу знать, при каких обстоятельствах могу расшифроваться. – Этот сын Давида был самым осторожным и дотошным. – Разговорчики о враче и диагнозе – для сопляков. Девчонку на моих глазах с улицы в машину берут и увозят. Какой диагноз?

– Ты глупей дурного не прикидывайся! – повысил голос Крячко. – Берут, увозят, не мешок картошки с тротуара подобрали. Ты потому и сыщик, чтобы в секунду решить, мальчик девочку в койку повез или это иная ситуация. Твое дело – повиснуть на хвосте и не дать оторваться, связь у тебя будет.

– Все, господа сыщики, до завтра. – Гуров вышел из-за стола, каждому пожал руку, Котова придержал. – Если работа не по душе, сомневаешься, скажи, свои люди, поймем.

– Не сомневаются дети и дураки. – Котов кивнул и вышел из кабинета.

– Не нравится он мне, – сказал Станислав, когда оперативники ушли. – Привык, чтобы ему отмеряли от сих и до сих этого.

– Брось, Станислав, ребята хорошие, а Гриша так просто лучший. Он вопросы задает, ты уши развесил. Полагаешь, он не знает, когда тихо сопеть, когда стрелять по колесам, а когда в лоб? Все он знает, ему интересно, как далеко мы можем зайти.

– Ты начальник, тебе с горки видней, – ответил Крячко. – Мне лично очень этот парень, что увивался вокруг девицы в Париже, не нравится. Он опаснее этих горе-похитителей.

– Возможно, разберемся. Твое мнение, сколько дней у нас имеется, пока они перестроятся и по второму кругу пойдут?

– Полагаю, они временно затихнут, выждут, проверят, нет ли за Юлией наблюдения. Считаю, и нам дня на три следует оставить ее в покое, выяснить, где она бывает, но не более того, по городу за ней не таскаться, засветимся.

– Разумно. – Гуров открыл форточку и дверь, решил проветрить кабинет.

– Я поехал, дома надо побыть, дальше неизвестно, как сложится. – Крячко вынул из шкафа куртку. – Ты Марии не звонил?

– С какой стати? – Гуров хотел казаться беспечным. – Она уехала на съемки, вернулась, вроде она и должна позвонить.

– Дурак. Мария – женщина, к тому же актриса, а ты ее в какие-то логические рамки примериваешь. Группа вернулась из Италии со съемок, Мария занята в спектаклях, женщина убеждена, что о таком событии не только влюбленный мужик, вся Москва знает. Ты со своего пьедестала слезь, на земле живешь. – Крячко махнул рукой и вышел.

Гуров закрыл за другом дверь, сел за стол и закурил. Сыщику идти было некуда. Женщины появлялись в его жизни и пропадали. Только с женой он прожил восемь лет. Рита не выдержала жизни с мужчиной, который уходит и неизвестно когда вернется, когда нельзя договориться с друзьями о встрече, так как у мужа «понедельник начинается в субботу». А может, и не жена ушла, а ушла любовь. Все имеет свой край, Ромео и Джульетта об этом не узнали, так как умерли детьми.