Баллантайн - Уилбур Смит

«Я воздам, говорит Господь». Робин нашла эти слова в Библии и тщательно в них вчиталась, а потом обратилась к Богу, моля дать ей знак, но не получила его и закончила молитву в еще большем смятении и замешательстве, чем начала.

Стоя на коленях на голых досках каютного настила у койки, она снова и снова возносила молитвы, пока не заболели колени, и постепенно ей стал ясен ее долг.

За один год проданы в рабство три тысячи душ — в этом обвинил Сент-Джона капитан Королевского военно-морского флота. А сколько тысяч было до того, сколько тысяч еще последует, если позволить ему продолжать свои черные дела, если никто не помешает его набегам на восточное побережье Африки, на африканские земли и народы, те народы, которые она поклялась защищать, опекать и привести в объятия Господни.

Ее отец, Фуллер Баллантайн, был величайшим защитником свободы, безжалостным противником отвратительной торговли людьми. Он называл работорговлю «кровоточащей язвой на совести цивилизованного мира, которую надо вырвать с корнем любой ценой». Она дочь своего отца, она дала клятву перед лицом Господа.

Этот человек, этот зверь воплотил в себе все горе и зло, всю чудовищную жестокость своей мерзкой профессии.

— Молю тебя, Господи, укажи мне мой долг, — просила Робин, и к молитве примешивались стыд и чувство вины. Ей было стыдно оттого, что его глаза шарили по ее полуобнаженному телу, что его руки касались и ласкали ее, стыдно за то, что потом он ее унизил, обнажив собственное тело. Девушка торопливо отогнала это видение, слишком ясное, превозмогающее все. — Господи, дай мне силы, — взмолилась она.

Ей было стыдно и терзала вина за то, что его взгляд, его касание, его тело не вызвали у нее должного гнева и отвращения, а наполнили греховным восторгом. Сент-Джон ввел ее в искушение. Впервые за двадцать три года она столкнулась с настоящим грехом, и у нее не хватило силы духа. За это она его ненавидела.

— Укажи мне мой долг, Господи, — вслух взмолилась мисс Баллантайн, неуклюже поднялась с колен и присела на край койки. Положив на колени потрепанную Библию в кожаном переплете, она снова зашептала. — Молю тебя, Боже, настави свою верную слугу.

Робин наугад раскрыла книгу и с закрытыми глазами ткнула пальцем в текст. Открыв глаза, она удивленно вздрогнула, ибо никогда еще совет, полученный с помощью этого обряда, не был таким недвусмысленным. Девушка открыла Книгу Чисел, главу 35, стих 19: «Мститель за кровь сам может умертвить убийцу; лишь только встретит его, сам может умертвить его».

Робин не обманывала себя — выполнить тяжкий долг, возложенный на нее прямым велением Господним, будет очень трудно. Роли легко могут перемениться, и она из мстительницы превратится в жертву.

Этот человек столь же опасен, сколь и порочен, а время работает против нее. В полдень Зуга определил положение солнца и вычислил, что корабль находится в ста пятидесяти милях от Столовой бухты, а ветер держался ровный и сильный. Следующим утром на заре из моря покажется высокая гора с плоской вершиной. Нет времени составлять хитроумные планы. Она должна действовать быстро и решительно.

В ее саквояже с медикаментами найдется дюжина бутылочек… но нет, смерть от отравления — самая отвратительная. В больнице Сент-Мэтью Робин видела человека, умирающего от отравления стрихнином. Она никогда не забудет, как в конвульсиях изогнулась его спина, как он стоял на макушке и пятках, похожий на натянутый лук.

Нужно найти другой способ. У Зуги в каюте был большой морской револьвер «кольт». Он научил ее, как заряжать и разряжать его. Была еще винтовка «шарпс», но все это оружие принадлежало ее брату. Ей ничуть не улыбалось увидеть, как Зугу повесят на парадном плацу перед Кейптаунской крепостью. Чем проще и бесхитростнее будет план, тем легче его осуществить, поняла она и сразу придумала, что делать.

В дверь вежливо постучали, и Робин вздрогнула.

— Кто там?

— Доктор, это Джексон. — Это был стюард капитана. — В кают-компании накрыт ужин.

Она и не заметила, что стало совсем поздно.

— Я сегодня не буду ужинать.

— Вам нужно поддерживать силы, мэм, — уговаривал Джексон через закрытую дверь.

— Может быть, вы здесь врач? — съязвила она, и стюард, шаркая ногами, спустился по трапу.

Робин с утра ничего не ела, но не чувствовала голода, живот свело от напряжения. Она немного полежала на койке, набираясь решимости, потом встала и выбрала самое старое платье из тяжелой темной шерсти. Из всего ее гардероба с ним расстаться будет легче всего, а темный цвет поможет затеряться в тени.

Она вышла из каюты и быстро поднялась на верхнюю палубу. На юте не было никого, кроме рулевого, лампа на нактоузе слабо освещала его загорелое лицо.

Доктор тихо подошла к световому люку кают-компании и заглянула вниз.

Во главе стола сидел Манго Сент-Джон, перед ним лежал кусок горячей солонины, от которого шел пар. Он отрезал тонкие ломтики мяса, смеясь какой-то шутке Зуги. С одного взгляда она поняла все, что хотела узнать. Если не крикнет вахтенный или не понадобится переложить паруса, Сент-Джон еще по меньшей мере полчаса не двинется с места.

Робин вернулась к трапу, прошла мимо своей каюты и спустилась к кормовым кубрикам. Дойдя до каюты капитана, девушка потянула за дверную ручку. Дверь легко раздвинулась, она вошла и закрыла ее за собой.

Всего несколько минут ушло на то, чтобы найти в ящике тикового стола оружейную шкатулку. Она раскрыла ее и вытащила красивый пистолет. Крапчатые стволы из дамасской стали были покрыты золотой инкрустацией, изображавшей охотничью сцену с лошадьми, собаками и егерями.

Робин присела на край койки, зажала пистолет между коленями дулом вверх, отвинтила крышку серебряной пороховницы и отмерила нужную дозу тонкого пороха. Работа была знакомой — Зуга потратил не один час на ее обучение. Она вложила заряд в длинный изящный ствол, заткнула фетровым пыжом, выбрала в отделении для пуль идеальный свинцовый шарик, завернула его в промасленный фетровый лоскуток, чтобы пуля плотнее входила