Коронавирус. От вируса к диктатуре - Валентин Катасонов

Одновременно китайский Центробанк планирует проводить курс на дальнейшее снижение процентных ставок в банковском секторе. Процентным ориентиром для китайских банков служит устанавливаемая Народным банком Китая ставка по кредитам для первоклассных заемщиков (LPR, loan prime rate), которая на сегодняшний день составляет 4,15 %. Китайский Центробанк крайне редко меняет эту ставку (впервые за несколько лет он ее понизил в ноябре прошлого года на символические 0,05 процентных пункта). И вот в нынешней кризисной ситуации эксперты полагают, что НБК может пойти отнюдь не на символическое снижение ставки LPR. Согласно графикам работы китайского Центробанка, 20 февраля пройдет его заседание по вопросу о ставке.

Заместитель председателя Центробанка Пань Гуншэн также не исключает, что в ближайшее время НБК может понизить нормативы резервирования для коммерческих банков, чтобы увеличить их кредитный потенциал.

Из программы китайского Центробанка по борьбе с экономическими последствиями вирусной эпидемии вытекает, что, скорее всего, будет происходить ослабление валютного курса юаня. Напомню, что 15 января нынешнего года межу Вашингтоном и Пекином было заключено торговое соглашение. Накануне его подписания Вашингтон объявил, что снимает с Китая обвинения в валютных манипуляциях. На протяжении нескольких лет Вашингтон квалифицировал Китай как главного в мире «валютного манипулятора», сознательно снижающего курс своей валюты для повышения международной конкурентоспособности национальной экономики. В течение пяти месяцев до подписания торгового соглашения НБК последовательно повышал курс юаня, что и позволило Вашингтону снять с Китая обвинение в валютных манипуляциях. И вот через несколько дней после подписания торгового соглашения юань опять начал падать. Сегодня за один доллар дают уже более 7 юаней. Ожидают, что в следующем месяце может быть уже 7,2 юаня. Пекин объясняет это фактором коронавируса. Вашингтон выражает недовольство. Получается, что коронавирус поставил под удар торговое соглашение.

Впрочем, до официальных обвинений Пекина со стороны Вашингтона в политике валютных манипуляций пока не дошло. Вашингтон проявляет сдержанность. Дело в том, что коронавирус поставил под удар всю мировую экономику, в том числе американскую. Фактор вируса, по оценкам рейтингового агентства Fitch, может снизить прирост мирового ВВП на величину от 0,5 до 0,8 процентных пункта (в абсолютном выражении — на 4–6 трлн долларов). И дело даже не в возможных потерях нескольких триллионов долларов. А в том, что фактор коронавируса может стать «триггером» мирового кризиса (финансового и экономического). Накопленные в мировой экономике дисбалансы столь велики, что для ее обвала может оказаться достаточным любого «чиха». При сценарии трансформации вирусного кризиса в мировой экономический кризис потери могут оказаться в несколько раз больше.

Возвращаясь к Китаю, следует отметить, что к борьбе с вирусным кризисом кроме Центробанка подключены некоторые государственные банки. Так, Государственный банк развития Китая (China Development Bank) планирует выпустить специальные облигации на 14,25 млрд юаней (около 2 млрд. долл.), средства от размещения которых направят на борьбу с распространением коронавируса.

И еще один неожиданный аспект проблемы. НБК уже давно говорит о планах создания цифрового юаня. Эти планы предусматривали постепенную замену наличной китайской валюты (банкнот и монет) валютой цифровой, которую будет эмитировать Центробанк. Сейчас реализация этих планов может резко ускориться. Целый ряд экспертов, как китайских, так и зарубежных, заявили, что коронавирус может передаваться через бумажные деньги и монеты. И у китайского Центробанка появился мощный аргумент для того, чтобы активизировать усилия по ликвидации наличного денежного оборота в стране. Впрочем, не исключаю, что этот аргумент может использоваться и Центробанками других стран, проводящих курс на построение «безналичного рая».

Только что Банк России обнародовал очередной квартальный обзор деятельности Центробанка по управлению активами в иностранных валютах и золоте (такие обзоры он выпускает с 2007 года). Речь идет об управлении международными (золотовалютными) резервами Российской Федерации. Последний квартальный обзор охватывает период с середины 2018 года по середину 2019 года. На этом отрезке времени просматриваются некоторые любопытные тенденции, на которые я хотел бы обратить внимание.

Прежде всего, в течение отчетного периода продолжалось наращивание общего объема золотовалютных резервов. За год они выросли с 458,3 млрд. до 516,8 млрд. долл. Прирост составил 58,5 млрд. долл., или 12,8 %. Дополню картину последними данными о международных резервах, размещенных на сайте Банка России. По состоянию на 10 января 2020 года они составили 557,5 млрд. долл. С середины прошлого года резервы приросли дополнительно на 40,7 млрд. долл. Т. е. наблюдалось явное ускорение процесса накопления резервов. Даже грубая прикидка показывает, что при таких темпах уже в первой половине 2020 года международные резервы пробьют планку в 600 млрд. долл., т. е. будет превышен исторический максимум, равный 598,1 млрд. долл. (зафиксирован 8 августа 2008 года).

Заметим, что такие ударные темпы наращивания резервов выглядят, мягко говоря, странно на фоне более чем скромных темпах роста российской экономики. Согласно предварительным оценкам того же Центробанка, прирост ВВП России в 2019 году составил около 1 %. Мысленно прикидываю такой сценарий: те золотовалютные ресурсы, которыми за год приросли международные резервы (58,5 млрд. долл.), направляются в российскую экономику в виде дополнительных инвестиций и дополнительных доходов населения (через повышение зарплат, пенсий, пособий и т. п.). Согласно моим подсчетам (их методику я оставлю за кадром), при таком сценарии российская экономика могла бы прирасти не на 1 процент, а, по крайней мере, на 3 процента. То есть прирост международных резервов оборачивается большими потерями для российской экономики. Неужели чиновники финансово-экономического блока правительства и Центробанка не осознавали этого очевидного «медицинского факта»?

Банк России любит для обоснования своей денежно-кредитной и валютной политики ссылаться на рекомендации и методики Международного валютного фонда. У Фонда, между прочим, есть рекомендации, касающиеся оптимальной величины международных валютных резервов, которые должны иметь страны-члены МВФ. Они (резервы) должны обеспечивать покрытие импорта товаров и услуг страны за квартал (три месяца). У многих европейских стран и у США величина резервов ниже этого норматива, эквивалентна импорту за один-два месяца. А у России? Объем российского импорта за истекший 2019 год, согласно предварительным оценкам, составил примерно 245 млрд. долл. Получается, что международные резервы России эквивалентны как минимум двухгодовому импорту страны. Перевыполнение норматива МВФ как минимум в 8 (восемь) раз! Денежные власти России (Минфин и Центробанк) решили стать «святее папы римского» (т. е. МВФ)! Никакого членораздельного объяснения курса на фанатичное наращивание международных резервов Минфин и Центробанк так и не сумели придумать. Кроме дурацких заявлений, что эти резервы призваны стать для России «подушкой безопасности». «Подушками» от внешних угроз и врагов Россия никогда не защищалась. Для защиты она использовала сильную и независимую национальную экономику, а также оружие.