Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Молодым священником был Леонардо Ветра. Хотя в университетеего неоднократно отмечали за успехи в изучении физики, он подчинился зовусердца и поступил в духовную семинарию. Леонардо и Виттория стали неразлучнымидрузьями в пронизанном одиночеством мире монахинь и жестких правил. Витториячастенько смешила Леонардо, помогая ему разогнать тоску, и он взял ее под своекрыло. Он рассказал ей о таких восхитительных явлениях природы, как радуга иреки. От него она узнала о световом излучении, планетах, звездах… обо всемокружающем мире, каким его видят Бог и наука. Обладавшая врожденным интеллектоми неуемной любознательностью, Виттория оказалась на редкость способнойученицей. Леонардо опекал ее как родную дочь.

Девочка же была просто счастлива. Ей было неведомо теплоотцовской заботы. В то время как другие взрослые шлепком, порой весьмаувесистым, обрывали ее приставания с вопросами, Леонардо часами терпеливорастолковывал Виттории всякие премудрости, знакомил ее с интереснейшими,умнейшими книгами. Более того, он даже искренне интересовался, что она самадумает по тому или иному поводу. Виттория молила Бога, чтобы Леонардо оставалсярядом с ней вечно. Однако настал день, когда мучившие ее кошмарные предчувствияоправдались. Отец Леонардо сообщил, что покидает приют.

— Уезжаю в Швейцарию, — сообщил он ей. — Мнепредоставили стипендию для изучения физики в Женевском университете.

— Физики? — не поверила своим ушамВиттория. — Я думала, вы отдали свое сердце Богу!

— Бога я люблю всей душой, — подтвердилЛеонардо. — Именно поэтому и решил изучать его Божественные заповеди. Азаконы физики — это холсты, на которых Бог творит свои шедевры.

Виттория была сражена. Но у него была для нее еще однановость. Оказывается, он переговорил с вышестоящими инстанциями, и там далисогласие на то, чтобы отец Леонардо удочерил сироту Витторию.

— А ты сама хочешь, чтобы я тебя удочерил? — сзамирающим сердцем спросил Леонардо.

— А как это? — не поняла Виттория.

Когда он ей все объяснил, она бросилась ему на шею и минутпять заливала сутану слезами радости.

— Да! Хочу! Да! Да! Хочу! — всхлипывая,вскрикивала она, вне себя от нежданного счастья.

Леонардо предупредил, что они будут вынуждены ненадолгорасстаться, пока он не устроится в Швейцарии, однако пообещал, что разлукапродлится не более полугода. Для Виттории это были самые долгие в жизни шестьмесяцев, но слово свое Леонардо сдержал. За пять дней до того, как ейисполнилось девять лет, Виттория переехала в Женеву. Днем она ходила в Женевскуюмеждународную школу, а по вечерам ее образованием занимался приемный отец.

Спустя три года Леонардо Ветра пригласили на работу в ЦЕРН.Отец и дочь попали в страну чудес, какой Виттория не могла вообразить даже всамых дерзких мечтах.

Виттория Ветра, словно в оцепенении, шагала по туннелю.Поглядывая на свое искаженное отражение в хромированной поверхности трубыускорителя, она остро ощущала отсутствие отца. Обычно Виттория пребывала всостоянии незыблемого мира с самой собой и полной гармонии со всем, что ееокружало. Однако сейчас все внезапно потеряло смысл. В последние три часа онапросто не осознавала, что происходит с ней и вокруг нее.

Звонок Колера раздался, когда на Балеарах было десять часовутра. «Твой отец убит. Возвращайся домой немедленно!» Несмотря на то что нараскаленной палубе катера было удушающе жарко, ледяной озноб пробрал ее досамых костей. Бездушный механический тон, которым Колер произнес эти страшныеслова, был еще больнее, нежели сам их смысл.

И вот она дома. Да какой же теперь это дом? ЦЕРН, ееединственный мир с того дня, как ей исполнилось двенадцать лет, стал вдругчужим. Ее отца, который превращал центр в страну чудес, больше нет.

Дыши ровнее и глубже, приказала себе Виттория, но это непомогло привести в порядок мечущиеся в голове мысли. Кто убил отца? За что?Откуда взялся этот американский «специалист»? Почему Колер так рвется к ним влабораторию? Вопросы один за другим все быстрее вспыхивали у нее в мозгу.

Колер говорил о возможной связи убийства с их нынешнимпроектом. Какая может быть здесь связь? Никто не знал, над чем они работают! Нодаже если кому-то и удалось что-то разнюхать, зачем убивать отца?

Приближаясь к лаборатории, Виттория вдруг подумала, чтосейчас обнародует величайшее достижение его жизни, а отец при этомприсутствовать не будет. Этот торжественный момент виделся ей совсемпо-другому. Она представляла себе, что отец соберет в своей лаборатории ведущихученых центра и продемонстрирует им свое открытие, с потаенным ликованием глядяна их ошеломленные, растерянные, потрясенные лица. Затем, сияя отцовскойгордостью, объяснит присутствующим, что, если бы не одна из идей Виттории,осуществить этот проект он бы не смог… что его дочь прямо и непосредственноучаствовала в осуществлении такого выдающегося научного прорыва. Витторияпочувствовала, как к горлу подкатил горький комок. В этот момент триумфа они сотцом должны были быть вместе. Но она осталась одна. Вокруг нее не толпятсявзбудораженные коллеги. Не видно восторженных лиц. Рядом только какой-то незнакомециз Америки и Максимилиан Колер.

Максимилиан Колер. Der Konig. Кайзер.

Еще с самого детства Виттория испытывала к этому человекуглубокую неприязнь. Нет, с течением времени она стала уважать могучий интеллектдиректора, однако его ледяную холодность и неприступность по-прежнему считалабесчеловечными… Этот человек являл собой прямую противоположность ее отцу,который был воплощением сердечного тепла и доброты. И все же в глубине души этидвое относились друг к другу с молчаливым, но величайшим уважением. Гений,сказал ей однажды кто-то, всегда признает другого гения без всяких оговорок.

«Гений, — тоскливо подумала она, — отец… Папа,папочка. Убит…»

В лабораторию Леонардо Ветра вел длинный, стерильной чистотыкоридор, от пола до потолка облицованный белым кафелем. У Лэнгдона почему-топоявилось ощущение, что он попал в подземную психушку. По стенам коридоратянулись дюжины непонятно что запечатлевших черно-белых фотографий в рамках. Ихотя Лэнгдон посвятил свою карьеру изучению символов, эти изображения не говорилиему ничего. Они выглядели как беспорядочная коллекция негативов, вкривь и вкосьисчерченных какими-то хаотическими полосами и спиралями. Современная живопись?Накушавшийся амфетамина Джексон Поллок?[24] Лэнгдон терялся вдогадках.