Записки бизнесюка - Павел Чувиляев

А до этого был Эр-Рияд и ас-Саудия — отдохновение и сказка из «1001 ночи». Как-то раз, желая покрасоваться перед девушкой, рассказал я ей о своих ближневосточных поездках. И как только упомянул Эр-Рияд, получил ожидаемую реакцию:

— О-о-о! Это там, где ваххабизм — официальная религия, где женщин угнетают, и заставляют чадру носить, где головы рубят, как в Средневековье! Ужасная страна!! Как же ты там, бедный?

Ну что взять с дуры, тем более не дала? Проблема в том, что в России многие Саудовское королевство только такими штампами и воспринимают. Опять геополитика, то есть пропаганда, чтоб её унесли десять тысяч шайтанов…

Конечно, ас-Саудия — теократическая конституционная монархия. Коран объявлен конституцией страны, а ваххабизм действительно пользуется официальной поддержкой. Религиозную полицию (муттава), чадру (хиджаб), и полигамию (до четырёх жен) никто не отменял, и не собирается. Равно как и публичное наказание, в том числе обезглавливание преступников на площади Справедливости в Эр-Рияде. Наказывают дважды в неделю. В четверг, пятницу, праздники, и в Рамадан (с конца июля по конец августа) экзекуций нет. Исполнение приговоров действительно транслируют по государственному телевидению. «Секир башка» (для мужчин благородного происхождения) или расстрел (для остальных) применяются нечасто, такое можно увидеть примерно раз в несколько месяцев. Потому что осудить человека непросто. Действует презумпция невиновности: для «секир башка» или «секир рука» нужно четыре свидетеля; для плетей — двое. В демократиях, например, в США, полицейский в суде имеет два голоса: для оспаривания его показаний нужны два свидетеля. Российские судьи и вовсе почти никогда не подвергают показания полиции сомнению; принимают на веру. В ас-Саудии даже представитель грозной муттавы имеет в суде ровно один голос; его слова можно оспорить. Смертные приговоры не приводятся в исполнение без утверждения Верховной улемой, даже если сам осуждённый не подаёт апелляцию. Единственной привилегированной перед законом социальной группой в ас-Саудии являются «стражи Каабы». Но их мало (точное число тщательно скрывается), а все привилегии состоят в том, что их судит только Верховная улема, минуя районную и окружную судебные инстанции. В суде голос у «стража» по-прежнему один, а обратной стороной привилегии является то, что для них нет иных наказаний, кроме смерти («страж Каабы да будет чист»). Дорогу на красный свет перешёл — «секир башка», если не доказал религиозную важность таких действий (к примеру, преследование преступника-еретика). И казнят свои же. Согласитесь, привилегии довольно сомнительные.

Улема — судейский корпус — в ас-Саудии весьма уважаема и сильна. Суд состоит не из 12 случайных присяжных, как в образцовых демократиях, и не из 1–3 судей, как в РФ, а из 25 профессиональных судей. В Верховной улеме нет молодых: право осуждать на смерть судья получает лишь после сорока лет(!) безупречной карьеры. Доступ в судебную систему представителям силовых структур строго запрещён. Карьеризм и протекционизм присутствуют и процветают. Но даже сыновья членов Верховной улемы после окончания духовного училища-Медресе и сдачи серьёзных экзаменов по шариатскому праву, в 16 лет начинают с низшей ступени помощника районного судьи, вали (вали = писец, писарь). Через 5 лет (срок обязателен) они меняют район и, сдав очередные суровые экзамены, поднимаются до районного судьи, кади. Жители не выбирают кади, но могут довольно легко добиться его отзыва, написав жалобу в вышестоящую улему. Для кади это не конец карьеры, но пятно на репутации: путь в Верховную улему для такого человека будет закрыт. Районный суд (кадис, собрание 25 кади) может посадить человека в тюрьму, но все сроки заключения свыше 5 лет утверждаются вышестоящий окружной улемой. Кади может получить титул окружного судьи, собственно, улема, через 10–15 лет службы. И обязательно сменив 2–3 района (ротация). Здесь важна репутация и протекция: 10 лет — обязательный срок, но чтобы не маяться в кади ещё 5 лет, нужно иметь связи. После 20–25 лет службы, когда её общий стаж достигает 40 лет, улем получает право баллотироваться в Верховную улему. Выборы либо назначение (часть Верховной улемы назначает король) проводятся, когда кто-то из высших судей уходит в отставку, либо умирает. Членство в Верховной улеме пожизненное, но хорошим тоном считается уйти на покой (например, стать членом Высшего религиозного совета) в 80 лет.

Конечно, если дело касается государственной безопасности или религии, улема проявляет консерватизм, а то и жестокость. В решениях жестоковыйных старцев начинает явно прослеживаться обвинительный уклон. Однако, в обычных делах судьи независимы, и улема часто спорит с королевской властью, являясь серьёзным противовесом ей. Так, рейдерский захват бизнеса с использованием административного ресурса в ас-Саудии просто невозможен: улема не даст. Муттава и «стражи Каабы» номинально подчиняются королю, но на деле больше чтят духовных лидеров, из которых улема и состоит. Верховная улема может (большинством 20 из 25 судей) отрешить короля. В 1964 году она даже собралась это сделать, но ас-Сауды решили иначе. В заседании Верховной улемы был объявлен перерыв, во время которого состоялось экстренное совещание верхушки клана. На нем король Сауд (правил в 1953–1964 гг.) отрёкся от престола в пользу своего брата Фейсала (правил в 1964–1975 гг.). Как бы то ни было, публичные экзекуции в Эр-Рияде продолжаются, являясь весьма поучительным зрелищем. Особенно если знать, что в 1977 году будущий король, а тогда кронпринц и премьер-министр (в ас-Саудии это совпадает) Фахд вывел на площадь Справедливости собственную дочь. Не пожалел! Принцесса, 19-летняя Мисхаиль бин Фахд, обвинялась в прелюбодеянии. Она пыталась инсценировать свою смерть и бежать вместе с любовником-ливанцем. Но была задержана в аэропорту Джидды, осуждена и публично расстреляна. Говорят, правящий тогда король Халид (возглавлял страну в 1975–1982 гг.) был против. Но при казни он присутствовал, хотя и не был обязан. Отец принцессы Фахд поступил так же. После казни принцессы командовавший расстрелом палач обезглавил её любовника и немедленно, тем же мечом, покончил с собой. Покушение на члена королевской семьи — тягчайшее преступление, а палач был гвардейцем, верным присяге. И всё это в прямом эфире. Затем был объявлен годичный траур; король и кронпринц скорбели вместе со всей страной. Закон суров, но королевская семья показала пример его соблюдения. Хотя принцессу жаль: молодая, глупая…

Да, законы в ас-Саудии суровы. И за рубашку с коротким рукавом можно прямо на улице от муттавы палкой огрести. Но скажите мне, кто из демонстративно плюющих на закон[22] сынков российских высокопоставленных родителей, потерял не то, что голову — кресло в советах директоров государственных корпораций, где они окопались? Число саудовских чиновников, выводимых на площадь Справедливости для отсечения кисти руки за воровство, стабильно вдвое превышает количество подвергнутых той же процедуре представителей простого люда. И опять спрошу: кто из высокопоставленных коррупционеров, от которых вся Россия криком кричит, потерял не то, что руку — кресло? У любого совершеннолетнего саудовца есть право трижды в жизни обратиться к монарху напрямую, минуя всех чиновников. Это называется прийти в гости. И король по закону обязан принять. Всё бросить, и принять. Обычно подданные дают уговорить себя подождать. В Рамадан «в гости» не ходят, в другое время ожидание составляет не больше недели. Случалось, король по настоятельной просьбе трудящихся прерывал зарубежные визиты. И не зря: несколько раз гости доносили ему о реальных заговорах. Но в основном, конечно, к монарху ходят жаловаться. Гостей короля содержат за государственный счёт, и ни о чем не спрашивают. Но строго изолируют, чтобы подумали. Горе тому, кто солжёт в глаза королю! Это оскорбление величества, верный «секир башка», причём независимо от исхода дела. Поэтому идущий в гости к монарху одевается, как смертник: можно и не вернуться. Один из моих контрагентов в гости к королю ходил. Правда, не к правившему в 2005–2014 гг. Абдалле, а к его покойному брату Фахду (правил в 1982–2005 гг.). Четыре дня ожидания в полном одиночестве и темноте убедили моего знакомого убрать из обращения к монарху всё сколь-нибудь сомнительное. Через три дня после приёма дело моего контрагента решилось в его пользу: обидевший его чиновник потерял кресло. А мог потерять и руку за вымогательство взятки, но «королевский гость» не стал рисковать и не рассказал монарху о намёках обидчика на деньги.