Наслаждение и боль - Энн Мэтер

Лаура кивнула, лениво вытянувшись в низком кресле с сигаретой в руке и чашкой кофе:

— Да, я согласна. Возможно, именно поэтому донья Луиза и наняла меня. Ведь испанская гувернантка была бы более осмотрительной.

— Возможно, хотя я считаю, что английская гувернантка предпочтительнее. Карлос говорит по-английски так же хорошо, как и по-испански, и его отец хочет, чтобы со временем он поступил в английский университет. Естественно, что его надо готовить к этому.

— Понятно. — Лаура кивнула. А затем, будто направляемая какой-то силой, которая сильнее ее, сказала: — Расскажите мне о доне Рафаэле. Вы говорили, что он провел какое-то время в Англии. — Она покраснела. — Когда это было?

— Ну, это было до его женитьбы, значит, что-то около пяти лет тому назад, а что?

— Я работала в то время у семьи Вальдес. Донья Луиза упомянула, что он их посещал, — сказала Лаура, затягиваясь сигаретой.

— А, понятно. Вы встречались с ним?

Лаура с трудом проглотила слюну и обрадовалась, когда вошедшая Лиза прервала их, чтобы сказать, что дон Рафаэль хочет немедленно видеть сеньориту Флеминг в своем кабинете. Сердце Лауры упало.

— О боже! — воскликнула она. — Я думаю, что донья Луиза рассказала ему про сегодняшнее утро.

— Не торопитесь с выводами, Лаура. Речь может идти о чем-нибудь совершенно другом.

— А о чем еще может быть речь? — сухо спросила Лаура, гася сигарету и приглаживая волосы, собранные в гладкий пучок. Она была рада, что успела переодеться в зеленое полосатое хлопчатобумажное платье, так как утреннее платье было забрызгано морской водой и обсыпано песком.

Лиза проводила ее к кабинету дона Рафаэля и удалилась. Лаура деликатно постучала в дверь, надеясь, что дон Рафаэль не услышит этого стука. Однако он сразу откликнулся: «Входите!» — и она вошла с бьющимся сердцем.

Кабинет ярко освещало послеполуденное солнце, слепившее ей глаза, и она не сразу сообразила, что при ее входе поднялись двое мужчин. Затем, когда ее глаза привыкли к свету, она узнала во втором мужчине Педро Армеса, человека из самолета, художника, которого донья Луиза отвергла с такой горячностью. Лицо ее, видимо, выражало удивление, и Педро Армес сказал:

— Вы, конечно, понимаете, что я должен был приехать, чтобы убедиться, что у вас, сеньорита, все в порядке.

— Сеньор Армес говорит, — заговорил дон Рафаэль, — что он вам представился в самолете, которым вы прилетели из Мадрида.

— Не совсем так, сеньор. — Лаура поджала губы. — Когда оказалось, что Вилланд меня не ждет в аэропорту в Малаге, сеньор Армес предложил мне свою помощь. Естественно, я отказалась.

— Это так? — Дон Рафаэль взглянул на Педро Армеса. — Ну вот, сеньор, как вы можете видеть, сеньорита Флеминг в полном порядке. Я уверен, что она оценила вашу заботу.

— А я точно так же уверен, что мисс Флеминг вполне в состоянии говорить сама, дон Рафаэль. — Педро Армес искоса посмотрел на Лауру. — Разве не так, сеньорита?

Лаура покраснела и беспомощно посмотрела на Рафаэля.

— Конечно… Дон Рафаэль уже сказал, что я вполне хорошо чувствую себя на новой работе. С вашей стороны очень любезно проявить заботу…

— Возможно, вы не понимаете, сеньорита. — Педро Армес повернулся к ней. — Мой визит сюда вызван не только желанием узнать, как ваше здоровье. Мне захотелось увидеть вас еще раз, чтобы спросить: не окажете ли вы мне честь провести вечер в моем обществе, когда у вас будет свободное время?

Лаура почувствовала себя захваченной врасплох.

— Я… я, право, не знаю… — начала она, но дон Рафаэль ее прервал.

— Мисс Флеминг вовсе не готова принимать приглашения, сеньор, — сказал он мрачно. — Пожалуй, вам лучше подождать некоторое время, а не навязывать ей ваше внимание.

Педро Армес взглянул на Рафаэля воинственно.

— Как всегда, вы принимаете решения за других, дон Рафаэль, — сказал он холодно.

— Если эти решения необходимы, то — да, — ответил дон Рафаэль.

Лаура нахмурилась. Между мужчинами чувствовался антагонизм, причиной которого была отнюдь не она. Ей не нравилась манера разговора, как бы через ее голову. Педро Армес ее вовсе не интересовал, но почему дон Рафаэль Мадралена принимает решения за нее?

— Я думаю, сеньор Армес, — вмешалась она, — лучше подождать, когда у меня появится свободное время. Я думаю, я найду способ оповестить вас об этом…

Педро Армес неохотно улыбнулся:

— Конечно, сеньорита, вы правы. Вероятно, я поспешил, явившись сюда, но ваше присутствие послужило для меня приманкой, и я буду рад, если вы когда-нибудь согласитесь разделить мое общество.

— Очень хорошо. — Лаура выпрямилась и расправила плечи. — Так и решим.

— Мне нравится ваше настроение, сеньорита! — улыбнулся Педро Армес и взглянул на дона Рафаэля. — А вам, Рафаэль? — спросил он насмешливо и, поклонившись еще раз Лауре, прошел через кабинет, сам открыл дверь и вышел, не сказав больше ни слова.

Лаура почувствовала, что она дрожит. Когда она захотела последовать за Педро Армесом, дон Рафаэль сказал:

— Сядь. Я хочу поговорить с тобой.

— О, пожалуйста, только не нужно больше выговоров, сеньор! — вздохнула Лаура.

Рафаэль Мадралена быстро посмотрел на нее, а затем опустился в свое кресло, поставив локти на стол и тяжело опустив на руки голову. Чувствовалось, что он уязвлен, и Лаура, сцепив пальцы рук, наблюдала за ним. «О боже, — думала она с волнением, — что же я такое сказала?» Рафаэль, осознав, что выглядит не лучшим образом, выпрямился и сказал:

— Нет, Лаура, выговоров больше не будет! Напротив, я хочу, чтобы ты уехала!

Лаура опустилась на стул. Его неожиданные слова обдали ее холодом, она растерялась и не знала, что сказать. И хотя последние дни ее мысли постоянно вертелись вокруг того, как бы найти какой-нибудь способ уехать или как найти силы, чтобы выдержать четыре недели травли и устных пикировок, то теперь, когда ей представлялся шанс, она вдруг почувствовала, что не хочет уезжать. Внутри у нее все запротестовало против его решения. Ведь причины, по которым она приехала сюда, не изменились. Карлос по-прежнему останется одиноким, почти заброшенным ребенком. А Рафаэлю не до него, он явно переживает какую-то душевную травму, которая не имеет никакого отношения к ней, но которую она своим присутствием могла помочь ему пережить. Ее отъезд не облегчит ситуацию в доме Мадралена, не разрядит ее. Да, ее жизнь здесь обещает быть нелегкой, но она может помочь Карлосу и его отцу. В этом был некий стимул. И она вдруг уверилась, что не должна проявлять слабость. Выпрямившись, она сказала:

— Но я больше не хочу уезжать, сеньор!

— Что ты имеешь в виду? — Его глаза потемнели.