Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

отправился на арест к Мышкиным, дьяк выждал полчаса, вышел из ворот и вплоть до самого вечера шнырял по городу.

– Ох и умотал же меня, аспид! Носится туда-сюда, словно собака бешеная. А я за ним, аки репей у ейной псины на хвосте – уж как прилип, так не отлипну! Завсегда готов к героической службе на благо Отечества…

– Давай по порядку, куда заходил дьяк?

– Да как же я, батюшка воевода, буду по порядку, коли он, ирод долгополый, так беспорядочно бегал! – взвыл мой измотанный соглядатай. – На базаре он был, по всем прилавкам лазил, все щупал, по купеческим подворьям шастал, везде нос совал, а кои места и мелом крестиком метил.

– Что именно? – заинтересовался я.

– Конюшни, кузницы, склады оружейные да скобяные, амбары хлебные, колодези, казармы стрелецкие, подвалы пороховые… – пустился перечислять Митяй, загибая толстые пальцы.

С математикой у него туго, но этими же пальчиками парень кованые шпигари в узел завязывает… Однако филерская работа пошла у него лучше, чем пассивная слежка за домом.

– Молодец! Хвалю за выполнение задания. Бабулечка-красотулечка, будь добра, поставь ковшик меду герою.

– Ведерко бы… – скромненько потупился наш хитрец.

– Неча парня опосля работы спаивать, – привычно заворчала бабка, но корчагу с медом таки дала.

Пока Митька разливал содержимое на два ковшика (себе – побольше, мне – поменьше), я продолжил расспросы:

– Дьяка до дома сопроводил?

– А как же, Никита Иванович, аж до самых ворот, и даже калиточку ему распахнул.

– Что?!

– Дык, говорю, как до дома-то его мы дошли, он уж совсем избегался, дышал тяжело, а мне что, жалко? Дай, думаю, подмогну государевому человеку. Ну, так калиточку и распахнул…

– Так ты… ты всю маскировку… – не сразу допетрил я. – Ты хочешь мне сказать, что он видел, как ты за ним следил?

– Сперначала-то, нет, – охотно пояснил «филер», приканчивая третий ковш, – а вот уж когда он метки мелом ставить начал, тут я не удержался, подошел поближе, чтоб лучше видеть. Так за плечом и стоял… Потом рядом, а там за разговорами уж вместе те крестики и ставили. Вдвоем веселее…

– Никитушка! – Баба Яга укоризненно перехватила мою руку за секунду до того, как я отвесил Митьке подзатыльник. – Не калечь дурачка, он у нас и так на голову ушибленный. Старался, как мог…

– Надеюсь, хоть языком-то не трепал? – все еще едва сдерживаясь, зарычал я.

– Дык… этого… ничего…

– Что ничего?!

– Ничего такого я ему не сказал, – задумчиво ответил наш герой, опуская на стол четвертый ковш без малейших признаков алкогольного опьянения. – Он спросил, чего это я тут хожу? Я ответил, что гуляю я тут. Он покивал, по плечу меня похлопал, халвы ореховой мне купил…

– Чего сделал? – в свою очередь распахнула рот бабка. – Да чтоб дьяк Филимон по своей воле, на свои деньги, хоть кому горсть семечек купил?! По всему Лукошкину должны кобели передохнуть!

– Так вот и мне ж он таким странным показался! – буркнул Митька. – Халвой кормит, рюмку водки уговаривал откушать, все о тебе, воевода-батюшка расспрашивал.

– О чем именно?

– Ох, гражданин участковый, даже и выговорить смущаюсь…

– Говори! – хором рявкнули мы с Ягой.

– Стыдоба… – покраснел парень. – Как же я такое при порядочных людях говорить буду?

– Митька, не тяни…

– Ох и срамотища-то… Да чтоб у меня язык отсох подобную погань в присутствии начальства сызнова повторять!

Я на пару с бабкой вцепился в ковш, который Митяй уже в пятый раз наполнял хмельным медом.

– Или ты сейчас же скажешь, чем интересовался дьяк, или мы из тебя…

– А ежели скажу, драться не будете?

– Не будем.

– А меду нальете?

– Нальем.

– Эх, гори оно все синим пламенем! – раздухарился мой помощник. – Пропадай моя буйна голова, а только скажу я тебе, Никита Иванович, всю правду-истину. На том и крест святой целовать готов, и на иконе побожиться.

– Не держи, меня, батюшка, щас я его козлом оберну безрогим! – взвилась Баба Яга, но Митяй хладнокровно продолжил:

– А спрашивал меня дьяк Филимон о том, что, мол, нет ли у участкового нашего хвоста сзади? Небольшого, но крученого, на манер поросячьего. Я ж ему едва косу не оборвал за грубость! Но вспомнил, что я таперича милиционер, представитель власти, мне без ордера драться никак нельзя. Зубом скрипнул, да и запомнил… Даст бог, ужо взыщу должок с длиннополого.

– Да он ить пьян!

– Ни в одном глазу! – запротестовал парень, пытаясь налить себе в шестой раз, но я быстро развернул его к дверям, поблагодарив за службу и направив на законный отдых.

Мне требовалось поговорить с Ягой наедине. Мы вновь присели за стол, как только Митьке в сени был отправлен его ужин. Яга уселась напротив, подперев подбородок руками:

– Ох, чую, что ты мне не все рассказал…

– Да я и сам не знал толком… Столкнулся у царя с Филимоном, он спросил, как здоровье. Ну, я и ляпнул, шутки ради: «То лапы ломит, то хвост отваливается». Но дьяк неожиданно встревожился, запаниковал и сказал, что я всех погубить могу. Я лично ничего не понял. А вот теперь этот вопрос о хвосте всплыл снова… Почему?

– Дьяка нонче же брать надо, – после недолгих размышлений объявила бабка с самым мрачным видом. – Ох, Никитушка, да неужто заговор против царя такие корни пустил? Могем и не успеть…

– Ночью возьмем, я со стрельцами договорился, но при чем тут заговор?

– У шамаханов, батюшка, есть сильно могучие колдуны. Они, как в народе говорят, будто личины других людей на себя надевать могут. И ни за что их не отличишь, кроме как по хвосту.

– Елки зеленые! – поразился я. – Да что у вас тут такое творится? По всей столице террористы шастают рогатые, с поросячьими хвостами, способные принять образ дьяка Филимона, боярина Мышкина, лично меня и даже самого царя Гороха!

– Истинно так, Никитушка. Помнишь, когда я говорила, что дьяк-то наш не в себе?

– Помню, помню… у меня самого были какие-то смутные сомнения. Митяй докладывал, будто подозреваемый два дня находился либо во дворце, либо дома, либо разгуливал по городу, но ни разу… Вот оно! Он ничего не говорил о церкви… Дьяк не может два дня подряд даже не заходить в церковь!

– Значит, он – шамахан и есть! – резво поднялась Баба Яга. – А для шамахана в