Твоя жизнь в моих руках - Елена Рахманина

Трусливо, конечно. Но он меня пугает до чёртиков. Хотя я себя пугаю не меньше. Потому что испытываю какую-то нездоровую тягу к нему, до смерти надеясь, что он соврал о том, что приходится мне дядей.

Лев ушёл в ванную комнату. И я догадывалась о том, чем он там занят. У самой между ног влажно и горячо. Хотелось опустить пальчики в пижамные штаны и поласкать себя. Но точно не тогда, когда Питон за стенкой.

Вышел бритый, пахнущий свежестью и гелем для душа. Прокралась мимо него, чтобы привести себя в порядок. Из зеркала на меня смотрела помятая дивчина. Да уж, наверное, не таких девиц он привык видеть по утрам.

Я почему-то думала, что после моей пламенной речи Лев выдворит мою сестрицу. Но нет. Она и дальше следовала за нами хвостом. Не понимаю, почему Лев держит её рядом. Меня это расстраивало, но поделать я ничего не могла.

Правда, по прибытии в аэропорт наши пути разошлись. Лев дал ей крупную сумму на самолёт, заявив, что в нашем нет мест. И выдворил ее из салона. После чего автомобиль последовал дальше.

В голове не укладывалось, как могу куда-либо полететь без паспорта на руках. От которого остались одни угольки на месте дома. Но такие вещи, как закон, Питона, очевидно, волновали меньше всего.

Машина припарковалась недалеко от небольшого самолёта. Частный джет, как узнаю я позднее. И в нём точно нашлось бы место для Лиды. Но, должно быть, лишней компании дядя не хотел.

Стюард забрал наши вещи и проводил на борт.

Я никогда не летала на самолёте, поэтому испытывала чувство, похожее на то, что возникает у ребёнка, впервые оказавшегося в парке развлечений. И вот-вот я прокачусь на довольно жутком аттракционе.

Сев в широкое кресло, с замершим где-то в почках сердцем наблюдала за тем, как под самолётом движется дорога. А затем резким толчком мы поднимаемся ввысь.

Желая поделиться восторгом, взглянула на Питона. И тут же провалилась в тёмный колодец, в который вдруг превратились его глаза. Он так пристально за мной наблюдал, что мне сделалось не по себе.

Знать бы, о чём он думает. Что его гложет.

Слова застряли где-то в горле, и я забыла, что хотела ему сказать.

– Вера, – начал он, и я вспомнила, что он планировал именно здесь мне всё рассказать.

Но не была уверена, что хочу знать историю, которую он желает мне скормить.

– Твоего отца звали Пётр Багров. Он умер не так давно и оставил завещание, согласно которому ты являешься его главной наследницей.

Я смотрела на Льва, с трудом понимая произносимые им пафосные слова. Какое завещание? Какая наследница? Что за чушь?

Должно быть, эмоции отразились на моем лице, потому что он продолжил:

– Чтобы ты понимала, твой отец был очень богатым человеком. А ещё у него имеются жена и дети, которые совсем не рады новой родственнице. И им всем будет легче жить, если ты вдруг умрёшь.

В голове не укладывалось, как подобное возможно.

Наверное, будь на моём месте другой человек, он сразу бы обрадовался наследству. И плевать на угрозу жизни. Моя жизнь мало чего стоила, в принципе. Кому придёт в голову устранять детдомовку, зарабатывающую тем, что моет полы да чистит рыбу?

Копейки.

Если бы меня убили где-то в переулке, полиция даже не стала бы расследовать причины смерти. Потому что никто бы не ринулся интересоваться моей судьбой. Пропала и пропала. Заметили бы на работе. И всё.

Но я подумала совсем о другом. Не о деньгах и тех благах, что могут передо мной открыться.

Я вспомнила своё голодное детство, полное одиночества и страха. Такого жуткого, такого всепоглощающего, что до сих пор не ощущала себя в безопасности. Старые заношенные вещи. Общие игрушки. Общие воспитательницы. Ничего своего.

И мысль о том, что собственный отец меня бросил, учитывая, что ему ничего не стоило устроить мне лучшую жизнь, ранила острее ножа. А следом меня охватила горькая, жгучая ненависть. Не знала, куда её деть. И как с ней справиться. Но мне жутко хотелось причинить отцу боль. Как жаль, что он уже мёртв.

– А тебе какое дело до меня? – сжимаю со всей силы кулачки, ощущая, как сводит мышцы от натуги.

– Я родной брат твоего отца, и он просил меня позаботиться о тебе. Сейчас твоя жизнь в моих руках. Если не будешь меня слушаться, тебя убьют.

Глава 8.1.

Питон ранее уже говорил, что приходится мне дядей. Но его слова я почему-то воспринимала как насмешку.

Не верила.

Да и как я могла бы доверять человеку, которого впервые увидела в гостиничном номере? После ночи, оставшейся для меня загадкой. Будто её кто-то ластиком стёр, убирая всё, что вызывало бы во мне стыд.

Сейчас его слова звучали иначе. Серьёзными. Он смотрел так, будто хотел донести, что детские игры закончились. Мы переходим к новому раунду. И от меня зависит, продержусь или умру.

Но всё во мне противилось мысли, что нас с Питом связывают кровные узы. Это настолько неправильно и неестественно, что я ощутила подкатывающую к горлу тошноту.

– Тебе нехорошо? – смотрит хмуро, протягивая леденец. Дрожащими пальцами выхватила его с раскрытой ладони и бросила в рот.

Должно быть, я вся зелёная. Вот здорово будет, если я избавлюсь от завтрака на его брюки.

– С чего ты решил, что я имею какое-то отношение к этому Петру? – сидела не шевелясь в кресле, обхватив колени руками. Перекатывая на языке леденец, снявший острый приступ.

Могла ли моя мать привлечь внимание богатого человека? Или девятнадцать лет назад он не был особо избирательным?

– Так считал мой брат. Но, пока ты пряталась от меня в деревне, я отдал на сравнение ваши с Петром волосы. Как ты понимаешь, без этого я не мог обойтись, – произнёс, кивая в сторону белого конверта, лежащего на столике между нами. Ничем не примечательный документ, который развернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов.

Не хотелось представлять, как Питон отрезает мне локон, пока я спала. Но эта картинка всё равно всплыла в сознании.

Вот почему он не спешил найти меня. Ждал результатов генетического теста. И наверняка отлично знал, в каком направлении я сбежала.

Если бы результат пришёл отрицательный, я бы Льва больше не увидела?

Надо же, от этой догадки вдруг стало ещё горше.

А то, что он сидит напротив, лучше любых бумаг подтверждало, что я дочь его брата. И всё же взяла в руки конверт.

Цифры, цифры, цифры. Сухие медицинские термины, подтверждающие, что я не просто брошенный ребенок. Меня бросил богатый папаша. Готова биться об заклад, что месячное содержание любовницы ему вставало дороже, чем на меня потратило государство за всю мою жизнь.

Ненависть обжигала изнутри. Ядрёная. Жгучая. Окрашенная в чёрно-красные цвета. Как выглядели мои руки после работы на заводе в перчатках, от которых прела и трескалась кожа. Как выглядели мои сны, полные кошмаров, сотканных из воспоминаний.