Гридень. Из варяг в греки - Валерий Большаков

Оханья было, восторгов… И угостили нас как следует, и гостинцев надавали, а уж лошадей до того «отхолили», что животины, как атласные, переливались.

Оседлали мы своих коняшек и до Городища поскакали. Добрались уже затемно, но у терема княжеского горели большие костры, и было людно. На крыльце стоял Олег Вещий – без броней, в богато расшитой рубахе и шароварах из синего шелку, заправленных в красные сапожки из сафьяна, с тисненым узором и серебряными накладками.

В стороне смирно паслись «конфискованные» лошадки хазар, а перед крыльцом распинался Фроутан Грек.

– …Козары дрались, как звери, врать не буду, – повествовал он, – но мои все ж таки сломили их! И вот всех их коней привели. Табун целый!

Я порадовался, что не опоздал. Видимо, князь совсем недавно прибыл. Свет костра неплохо озарял его длинное скуластое лицо, и выражения удовольствия на нем не проступало.

Небрежно раздвинув гордых отроков Фроутана, я вышел на свет.

– Здрав будь, княже, – слегка поклонился я. – Исполнили мы твой приказ.

– Да? – хмуро сказал Олег. – А вот Фроутан уже и табунок подогнал…

– Княже, – улыбнулся я, – хазарский табун охраняли трое сторожей. Если вдвадцатером отбить лошадей у троих – это подвиг, то тут собрались настоящие герои! Докладываю, князь. Хазар на нашу землю явилось два десятка, а командовал ими тархан Каридах. Это были не просто разведчики, как я думал поначалу. Мы поймали одного из степняков и допросили по-свойски. Оказалось, что у хазар был приказ самого кагана – найти и убить Игоря Рюриковича! Вторым должен был умереть ты, князь.

Дружина зароптала, донеслись гневные крики, а Фроутан выскочил и заорал, надсаживаясь:

– Да лжа это! Что вы его слушаете, братие, безродного этого!

И вдруг все смолкли, словно ждали, что я отвечу на обвинение. Мой десяток выступил из полутьмы, сжимая кулаки, но я остановил их жестом (что не укрылось от глаза Олегова) и громко спросил:

– Фроутан, ты сказал, что я лжец?

– Сказал! – глумливо усмехнулся тот.

– Ты оскорбил меня прилюдно, Фроутан, – тон мой стал ледяным, – а за оскорбление платят кровью. Я вызываю тебя на поединок! – и поднял руку. – Не сейчас. Сегодня я устал.

Фроутан заметно побледнел, это было видно даже в потемках. Задыхаясь, он выкрикнул:

– Да я сам тебя вызываю!

– В любое время, – холодно ответил я.

Но тут вмешался князь.

– Довольно! – сказал он сердито. – Не хватало мне еще, чтобы гридни друг друга поубивали! Ингорь Волхв! Алк и Фроутан уже похвалились своею добычей. Похвались и ты!

– Будь по-твоему, княже. Выносите!

И мои отроки, один за другим, потащили добычу к крыльцу, разворачивая тюки на всеобщее обозрение.

– Воист, передай тот узелок.

И отрок, с рукой на перевязи, хромая, вынес окровавленный тючок. Я развязал его и вывалил князю под ноги скальпы.

Братия загудела.

– Мы сняли семнадцать скальпов, княже. Хазары хвалятся друг перед другом тем, что вешают на узду волосы наших девок, убитых ими или замученных. А мы принесли их скальпы тебе! Но одного хазарина мы довели живьем. Это тархан. Вот он!

Мал пинком послал вперед связанного Каридаха, и тот не удержался, пал на колени перед князем. Надо отдать должное хазарину – он не испытывал страха. Зато лицо его было искажено от ненависти. Чудилось – развяжи его, и тархан кинется на людей, кусаться начнет и грызть всех подряд.

– Чито стоишь, урус? – хрипло, но вполне ясно вымолвил Каридах. – Это не я, это ты должен стоять передо мной на коленях! Ты, жалкий коназ! Великий каган даровал мне чин тудуна, я стал бы наместником его в твоем граде!

– Так ведь не стал же! – хохотнул Олег.

И это была самая лучшая реакция – вся дружина загоготала. А Каридах взвизгнул, задышал так, что его худая грудь распирала веревки.

– Все урусы трусливы! – процедил он. – Целая дружина против одного связанного хазарина!

– Развяжите его! – приказал князь.

Кто-то из гридней подошел и распорол веревки. Каридах закряхтел, разглаживая запястья, повертел шеей, развел руки, чтобы члены размять, завел их за спину, прогнулся со стоном…

В момент прогиба я заметил у него за шиворотом на спине что-то вроде оберега. Это оказались ножны.

Выхватив узкий стилет, блеснувший красным жалом в свете костра, тархан метнулся к Олегу, замахиваясь, отталкиваясь ногой для решающего прыжка…

…И грянул выстрел. Никто не увидел моего пистолета, зато вспышка вышла яркой. Пуля пробила тощее тельце тархана и расщепила доску крыльца.

Нелепо взмахнув руками, Каридах рухнул на ступеньки и скатился по ним на землю. Немая сцена.

Тишина стояла такая, что был слышен клёкот в пробитой груди хазарина. Последним усилием он приподнялся, потянул ко мне скрюченные пальцы и прохрипел, сверкая на меня черными зрачками:

– Проклинаю!

– Переживу как-нибудь, – усмехнулся я.

Тархан упал и словно сдулся. Готов.

Дружина мощно выдохнула, заговорила вразнобой, но вот князь поднял руку и вынес свое решение:

– Ингорь Волхв! Я заключаю с тобой ряд и возвожу в полусотники! Десяток твой доказал, что является отрядом, а не оравой, и в том – твоя заслуга. А все отбитое у хазар – ваша добыча!

Гридь заревела дружно, заколотила мечами о щиты. Одобрямс!

На следующий день Фроутан Грек исчез. Мал сперва на меня подумал, что это я его… того… заклятье наложил. Пришлось переубеждать отрока.

Алк Вилобородый кисло улыбался моему неожиданному триумфу, но человек он был не подлый. Такой мог сорваться, нагрубить, руки распустить, на пакости делать не станет точно.

Ночь я проспал от и до, предупредив дневального, чтобы разбудил часом позже – всем нам был нужен отдых. А с утра мы хорошенько подкрепились – угощений от жителей Верхоталья нам хватило вполне.

И теперь, на свежую голову, стали делить трофеи. Себе я взял длинную кольчугу арабской работы. Ее черные колечки отдавали синим и тускло блестели, а царапины вызывали уважение – это были следы ударов меча. Стало быть, добрая сталь!

На груди у кольчужной рубашки были приделаны пластины потолще – в общем, хорошая обновка. А то хожу в своей рубахе, будто и не воин – никто ж не видит бронежилет!

Мало того, под кольчугу надевают стеганку-поддоспешник, а осенью такой «ватничек» очень даже не лишний – не на Черном море живем. (Кстати, в этом времени пользуются другим названием – Русское море. Или по старинке – Понт Эвксинский.)

А еще я себе взял подсаадачный нож – с длинным и узким граненым клинком, выгнутым к концу. «Подсайдашным» такой кинжал назывался оттого, что носили его под саадаком, сбоку на поясе. Таким ножом можно было наносить колющие удары, пропарывая кольчатый доспех. Или держать в левой руке вместо щита как дагу. Пригодится, в общем.