Свадьбы не будет. Ну и не надо! - Ирина Меркина

– Они же не знают, что ты журналист по жизни, – продолжала Тата, лихо справляясь со «Сталинградом», игрой при закрытых картах, – и тебе все вокруг интересно. Им кажется, что ты интересуешься только их драгоценной личностью. А от интереса к себе мужская особь теряет остатки разумения, можно брать ее голыми руками.

– Тоже мне, приворотное зелье – интерес к жизни, – пожала плечами Беата. – Чем я тут отличаюсь? Тебе разве не интересно все вокруг?

– Да нет, – сказала Тата. – Пожалуй, уже не интересно.

– Глупости, – сказала Беата, – вот уж глупости.

Про себя она в очередной раз помянула своего главного редактора незлым тихим словом. И мысленно сделала зарубку на древке топорика войны.

– А мне кажется, мужчины не любят слишком любопытных, – вмешалась Оля. – Ну каково это – жить с бабой, которой все интересно?

– При чем тут жить, – ответила Тата, расписывая висты. – Скажи, Беатриче, много ли их хотело с тобой жить?

– К сожалению, больше, чем нужно, – сказала Беата. – Я пас.

– И я пас, – откликнулась Тата.

– Возьму на раз, – решила Оля. – В твоем «Ажуре» написано, что главное – любить себя. Любить, ценить, уважать. Отличный совет. Беда в том, что если себя любишь по-настоящему, ценишь-уважаешь, то больше никто не нужен. Я не про секс, конечно, этого добра кругом навалом. Я про любовь-морковь. Вот посмотрите на нас, любимых. Кого мы любим – правильно, себя. И что?.. И все. Играем семь треф.

– О-па! – сказала Тата, открывая карты. – Нет повести печальней в целом мире...

– ... Чем козыри четыре на четыре, – закончила Оля. – Кто бы мог подумать?

Но и редкий расклад козырей – четыре на четыре, поровну у двух игроков – не отвлек Беату от непрошеных и не очень веселых воспоминаний. А вспомнила она единственного мужчину, с которым они вместе жили.

Ну жили и жили, по молодости чего не случится. Беата только что пришла на свою первую работу в издательство, и график Юра тут же начал ходить за ней хвостом. В этот момент у нее возникли трения с мамой и маминым Семенычем, и понадобилась своя территория. Юрка был хороший спокойный парень, и они решили вместе снять квартиру.

Правда, до Беатиной эры Юра был влюблен в их корректоршу Надюшу, но Беата по природной самонадеянности не принимала этого всерьез. Мало ли кто в кого когда. Тем более что у них с Юрой была не любовь-морковь, а «отношения». Надю, заурядную блондинку на десять лет старше Юрки и на целое поколение старше Беаты, она вообще не брала в расчет.

И вдруг в разгар совместной жизни, совместных походов за продуктами и покупки нового смесителя в ванную, Юра ушел к своей Надьке, по которой, оказывается, сох все это время. Ушел залпом, без предупреждений и извинений, в нехороший, неправильный момент, как раз когда Беата заболела. У нее начались проблемы со спиной, и в «плохие» дни она не могла даже встать без посторонней помощи. Тут же возникли сложности с арендной платой, которую предполагалось делить на двоих.

От всех суммарных невзгод, а главное от неожиданности, Беата совсем расклеилась. Она даже плакала вслух, и друзья по очереди дежурили у нее дома. Ни до, ни после – никогда такого с ней не случалось.

Но самое печальное было все-таки не это. Беата в конце концов вывернулась, упала по обыкновению на четыре лапы, вылечила спину, поменяла работу и зажила нормальной жизнью. Юра, несмотря на протесты родственников и насмешки коллег, женился на Надюше, и у них родился ребенок. Они с Беатой не общались, хотя формально так и не поссорились.

Через несколько лет Беата столкнулась с Юркой тележками в «Стоккмане». Они уселись в кафетерии, и за чашкой капучино он с увлечением рассказывал ей о новых, поистине безграничных возможностях трехмерной компьютерной графики.

Но от трехмерной графики Беата отмахнулась, ей важно было другое. Ей ведь всегда все было интересно, и прежде всего чужая жизнь!

– Юрка! – сказала она. – Ну колись, каково это – настоящая любовь?

– Да знаешь... – промямлил Юрка, который до Беаты и Нади успел скорострельно жениться и развестись. – Пацан – молодец, радует, а в остальном... Все то же самое!

– То же самое? – не поняла Беата.

– Ну... Вот с тобой я жил, до тебя Элка была... По большому счету никакой разницы. Ты-то как, замужем?

Беата засмеялась:

– Я, Юрка, замужем за своей профессией.

– А... – сказал Юра. – Понятно. Знаем мы такие профессии. Что ж тебя профессия без охраны гулять отпускает, а?

Беата хмыкнула. Она в те времена не особенно скрывала, что работа ее – не только острые репортажи в «Гордой газете», но и заказы влиятельного покровителя, имеющего свой интерес и в этих репортажах, и в самой Беате. Много позже она взбунтовалась, плюнула против ветра, пошла поперек – и это плохо кончилось для «Гордой газеты» и ее собственной беззаботной жизни. Кончилось смешной зарплатой в «Ажуре», вздохами Игоря, Галиной ревностью, продажей колготок и преподаванием русского языка в частной школе. Правда, и влиятельный покровитель в конце концов получил свое – попался на политическом покушении. Беата старалась не думать о том, как глупо подставилась, позвонив ему и проявив свою осведомленность в деле Переяславчикова. Хотела показать, что она до сих пор, и без его денег, крутой журналист. Отольется ей еще этот звонок, когда истинный владелец автосалонов отмажется от прокуратуры.

А может, и не отмажется. Авось и пронесет. Беата не привыкла бояться будущего, а тогда, за чашкой капучино, тем более не знала, что ее ждет за новым поворотом. И от случайной встречи с бывшим другом остался только один горький осадок – из-за этих слов: «Все то же самое».

История с Юркой при всей ее оскорбительности жила в ее памяти историей любви. Пусть любовь была чужая, но ведь она так редко встречается на свете, что всегда бесценна. А теперь романтик Юра, поссорившийся из-за Надьки со всей своей козырной родней, включая дядю-замминистра, кисло сообщает: «Все то же самое...» И осторожный Беатин опыт совместной жизни подсказывает: он прав. Любовь – это миг между прошлым и будущим. Для звезды, что сорвалась и падает...

Нахлынувшие посреди преферанса воспоминания так огорчили ее, что, придя домой от Татки, она даже всплакнула на кухне. Она плакала о Юрке, о глупенькой Наде, для которой этот брак был последним шансом, и шанс лопнул в ее руках, как мыльный пузырь. О своих одиноких подружках и заброшенных детях банкиров, о проигравшем Гумберте и беспомощной Лолите, о безмозглых и несчастных читательницах журнала «Ажур», о своей маме и о себе. Она плакала обо всем, как солдат Весли Джексон у Сарояна, – это был один из ее секретов выживания. Когда хочется плакать, надо плакать. Но выплакать сразу все, на год вперед. И начать новый день с веселыми глазами и надеждой в сердце.

Но откуда взять надежду в сыром октябре, когда день все короче, тучи все тяжелее, а снег никак не выпадет? Раньше Беата считала, что осеннюю депрессию и весенний авитаминоз выдумали фирмы, выпускающие витамины и биодобавки. Но в последнее время она чувствовала на себе воздействие времен года – а может быть, рекламы?