Снегопад чудес - Влада Орлецкая

Анна смотрела в окно. С высоты девятого этажа двор просматривался как на ладони, и ей отлично был виден «лендровер» Морозова, стоявший у ее подъезда, словно огромный черный страж. Как глупо все получилось. Сейчас она уже никого не обвиняла в произошедшем, кроме себя самой, и единственным чувством, не дававшем ей покоя, было сожаление с примесью разочарования.

Сегодня она совершила великодушный поступок и потеряла свою любовь. Не делай добра — не получишь зла. А ведь верно. Шалопай Волгин утешился с ее подругой, а она, недоделанная мать Тереза, сидит одна в своей квартире, и все, что ей осталось делать, так это предаваться воспоминаниям. О том, как все у них с Виктором было прекрасно. Ибо после того, что он ей наговорил, ничего между ними уже не будет. Ничего.

Его слова больно задели ее, и это было так неожиданно. Виктор казался ей таким добрым, заботливым, лояльным… И вдруг из него полезло нечто пугающее, дремуче-первобытное. Он говорил с ней, словно какой-то мужлан. Стал попрекать свободой, которую он якобы из великодушия ей предоставил. Высмеял ее желание строить свое собственное дело. Как же теперь это все понимать? Просто он скрывал свои мысли, но в критической ситуации все вышло наружу. Просто он смотрел на нее, как на свою собственность. Или как на игрушку, в которой для развлечения владельца предусмотрено множество функций… кроме одной — иметь свои собственные желания.

Такой же линии поведения придерживался и ее отец, Владимир Яковлевич. Он не позволил матери окончить институт, поскольку это отвлекало ее от забот о доме и лично о нем. Он запретил Анне даже мечтать об учебе в архитектурной академии, ибо профессия архитектора не вязалась в его понимании с образом идеальной жены и матери. А ведь она хотела! Если бы можно было совмещать работу и учебу, она поступила бы туда, стала бы учиться и непременно нашла бы средства на оплату…

Анна помнила свое детство как сплошную череду унижений и принуждений. И еще был страх. Нет, отец никогда не повышал голос, не говоря уже о рукоприкладстве. Но он, будучи колоссально сильной личностью, требовал от окружающих абсолютного повиновения, и никто не смел подвергать сомнению его авторитет. Анна взбунтовалась, и была на долгие годы предана анафеме. С тех пор любая попытка что-то ей навязать воспринималась ею крайне болезненно. Она не хотела прожить жизнь, как ее мать, запертой в четырех стенах, изолированной от всего мира, без подруг и родственников, без любимого дела, сосредоточенной только на домашних хлопотах, словно рабыня. Даже когда Владимир Яковлевич ездил отдыхать за границу, он никогда не брал жену с собой. Анна вдруг подумала, что не будь отец таким ярым приверженцем пуританской морали, то, пожалуй, давно завел бы себе любовницу, как это делали многие мужчины его положения.

И тут к ней пришло решение: будь что будет, она все равно станет успешным дизайнером и поступит в архитектурную академию, как давно мечтала, — невзирая ни на чьи советы. И будет встречаться, с кем захочет и когда захочет, будь то бывший возлюбленный или лучшая подруга. Никто ей больше ничего не запретит.

Итак, она все решила. Кроме одного: как быть с Виктором. Любовь не отпускала, и перед ней сама собой встала еще одна дилемма: как совместить свой взгляд на мир и на свое место в этом мире с чувством к человеку, который, как оказалось, эти ее взгляды не разделяет. Когда эмоции уступили разуму, она поняла, что единственный способ разрешить возникший конфликт — это еще раз поговорить с Виктором и все выяснить. Пусть честно ответит, кем же она на самом деле является для него.

Был третий час ночи, а джип Морозова все стоял у подъезда. Наверное, это о чем-то говорит. Анне стало жаль его. Она вышла из квартиры и спустилась на лифте. Потом приблизилась к машине и постучалась в дверь.

— Поедем домой, — сказала Анна.

У него был заспанный вид, ужасно забавный. Он щурился, как сурок, глядя на нее с заднего сиденья.

— Бегемот скучает, — зачем-то, видимо, для пущей убедительности, добавила она.

— Откуда ты знаешь? — спросил Виктор и потер глаза ладонями.

— Он звонил.

Морозов вышел из машины и сладко потянулся.

— Сам звонил? — уточнил он.

— Ну да.

Виктор привлек ее к себе. Он был горячий ото сна и одновременно расслабленный и беззащитный. Анна поняла, что все ее сомнения и опасения оказались беспочвенны, да и просто смешны. Никаких заумных разговоров о смысле жизни не будет. Во всяком случае, не этой ночью. Ее решительный настрой вдруг куда-то исчез, просто в нем отпала всякая надобность. Они любят друг друга. Вот это и важно. А во всем остальном они как-нибудь сладят. Вдвоем.

— Пойдем к тебе, — предложил он.

— А Бегемот?

— Пусть еще немного поскучает.

— Тебе правда нравится?

— Правда.

— Нет, честно?

— Ну конечно.

— И ты говоришь так вовсе не потому, что не хочешь меня огорчать?

— Вот те крест.

— Значит, у меня есть талант?

— Ей-богу.

— Смотри, а тут на окне еще будут вот такие шторки. Правда здорово?

— Отвал башки.

— Ну Ви-итя…

Комната уже была готова. На полу лежало натуральное покрытие — сизаль — и стояла мягкая мебель. Оставалось только купить плоский сверхсовременный телевизор, который должен будет крепиться к стене, и заказать под него консольный столик — она собиралась декорировать его в египетском стиле. Через всю стену прихожей тянулся встроенный шкаф-купе, предназначенный для предметов гардероба. По всему периметру зеркальных дверей шел древнеегипетский орнамент, выполненный бронзовой краской по трафарету. Еще не было люстр, и на их месте с натяжных потолков свисали провода; еще пуста была кухня, и кое-что надо было доделать в санузле. Анна выбрала для ванной белую без рисунка плитку и купила специальные краски для росписи по керамике. Она хотела сама нанести рисунок, когда все уже будет готово. Такова была авторская задумка. Еще с обеих сторон от дивана должны были появиться торшеры, стилизованные под антик, а на окне — органза с причудливым рисунком на бордюре, также отдаленно напоминающем древнеегипетские мотивы.

Виктор обнаружил в квартире кипу рисунков, которые она создала от нечего делать еще в конторе, и с десяток новых. Они вместе рассматривали их, лежа на диване.

— Ань, почему ты мне ничего не показывала?

— Хотела сделать сюрприз. А тебе нравится?

— Очень. Я беру свои слова обратно.

— Какие слова? — Она ущипнула его за нос.

— Да так…

— Инга хочет, чтобы следующей моей работой стала ее квартира. Она собралась делать ремонт.

— Так это она подала тебе идею заняться дизайном помещений? Диверсантка.

— Имей в виду, я не собираюсь отступать.