Власть оружия - Виктор Ночкин

— Выбирайся, ежели до ветру надо. Только, сдается мне, ты убежать собираешься. Лучше не думай об этом — все равно далеко не уйдешь, попомни мое слово.

Йоля подобрала цепь, скрутила в бренчащий ком и выбралась наружу. Отступила на два шага.

— Ладно, ладно, дядька Мажуга, я только чуток отойду, хорошо? Не на колесо ж тебе эт-самое делать… А ты отвернись, не гляди, как я свои дела справляю, стеснительно мне.

Мажуга, пряча ухмылку, отвернулся. Если он не ошибся в девчонке, та сейчас попытается дать стрекача. И точно, стоило ему повернуться к сендеру, за спиной загремела цепочка, зашуршали быстрые шаги. Мажуга неторопливо развернулся и побрел следом. Уйти беглянка успела шагов на тридцать, потом свалилась. Когда Игнаш настиг ее, Йоля корчилась на земле, загребая руками пыль, судорожно хрипела и трясла головой. На лице, руках и лохмотьях, прокопченных черным харьковским смогом, желтая пыль Пустоши ложилась яркими разводами. Между приступами, во время которых спирало дыхание, девчонка вымолвила:

— Дядька… дядька… Ты чего же со мной сделал, дядька? Что ж ты, гад некрозный, сотворил?.. Ведь помираю же ж…

Мажуга вздохнул и посоветовал:

— Да ты проблюйся, тебе легче станет.

— Что ж ты сотворил со мной, дядька?

— Это не я, это город тебя так. Глянь вверх.

Йоля попыталась приподняться, но тут же охнула и опустила голову. Ее мутило и рвало. Она икала, судорожно выталкивая из груди слизь и черные комочки.

— Не могу, дядька Мажуга. Там же… Там же… Там же нету ничего!

Йоля впервые увидела небо. Мажуга встал над ней, глядя вдаль. Позади клубился серыми громадами сотканный из дыма призрак города, а впереди расстилалась Пустошь — бескрайняя желтая равнина, перечеркнутая белой ниточкой дороги. Над равниной — белесое пыльное небо, пронизанное солнечным светом, легкие пушистые облачка, а совсем уж вдалеке, над холмами, замыкающими горизонт, в небе плыла летающая платформа.

Мало-помалу девчонка притихла.

— Ну что, полегчало? — спокойно спросил Мажуга. — Тогда вставай, поедем… домой.

Йоля села, подтянула брякающую цепочку. Глядеть вверх она по-прежнему опасалась. Поползла на четвереньках к сендеру, потом сумела подняться и побрела. Вцепилась в борт, как в спасение, и с облегчением нырнула внутрь — под крышу. Мажуга сел рядом, достал табак и клочок бумаги, стал сворачивать самокрутку.

— Посидим немного, пока ты в себя придешь. Я вот тоже помню, когда впервой из города выбрался, как вверх зыркнул, в небеса, так и решил: ну всё, сейчас улечу в эту пустоту, закрутит меня, унесет вверх тормашками. Мутило после. До сих пор, как вспомню, так слегка не по себе…

— Так это небо, что ль? Страшное какое…

— Небо красивое. Даже когда ветер пыль несет, и тогда. — Мажуга чиркнул зажигалкой, затянулся. — Ты после привыкнешь.

Помолчали, Мажуга смолил самокрутку, выдыхая дым в сторону, чтобы не несло на девчонку — пусть привыкает к хорошему воздуху. Ей в подземельях такого и понюхать не выпадало.

— Дядька, а чего ты со мной воськаешься? — вдруг спросила Йоля. — Я тебе кто? Не родня, не в деле с тобой каком-то… Да никто я тебе.

— Почем ты знаешь? Родители твои кем были? Небось и сама не помнишь?

— А что, папка ты мой, что ли? Не ври.

— Нет, папка — это вряд ли. — Мажугу такая мысль насмешила, он даже улыбнулся. — Не похожа ты на меня ни капли, кочерга прокопченная. Хотя, если тебя отмыть, погляжу снова — может, что знакомое признаю. Боюсь только, коли грязь с тебя оттереть, так и вовсе ничего не останется.

— Хотя, если мозгой пораскинуть, — задумчиво протянула девчонка, — золота ты немало с пушкарей слупил, это же за то, что я тебе рассказала!.. А, так ты поэтому меня забрал? Благодарный мне за это золото?

— Думай как хочешь.

— Это ты, дядька, по-правильному сделал, что мне за то золото благодарный. Другой бы просто забрал, что можно, да и забыл обо мне. А ты добрый.

Мажуга не стал отвечать, вдавил окурок в дверцу, отшвырнул его прочь и врубил двигатель. Сендер въехал в колеи и покатил, взбивая невесомую белую дорожную пыль.

Чем дальше от города, тем быстрей менялся ландшафт. Холмы, сперва пологие и невысокие, делались круче, между ними пролегли овраги, вырытые потоками, которые бегут после сезона дождей. Даже сейчас, в сухой период, на дне оврагов оставалась влага и вокруг расползались пятна зелени, заросли отчетливо выделялись среди желтой равнины. Потом сендер, грохоча, пересек сбитый из бревен мост через неглубокое русло, по дну которого едва струилась мутная вода. Берега поросли колючим кустарником, дальше тянулись россыпи бетонных обломков, а еще дальше начинались поля.

Йоля сползла как можно ниже на сиденье и, осторожно выглядывая над дверцей, рассматривала невиданный доселе простор. Раньше-то, в городе, пространство вокруг нее всегда было ограничено стенами. Куда ни повернись, взгляд непременно утыкался в бетон или кирпич, а здесь — ого-го! Йоля с зеленеющими побегами карликовой кукурузы ее тоже удивили — девчонка даже не думала, что такое бывает на свете. Ближнее поле было поделено на участки прямыми, как ружейный ствол, проездами. По одному сейчас катил странный самоход — бочонок на колесах. Когда сендер подъехал ближе, Йоля заметила, что из круглых бортов, из-под самого днища, бьют блестящие струйки воды. Взлетают вверх, загибаются дугой, а ветер подхватывает капли и развеивает по полю. Ветер тоже был ей в диковину. В городских подземельях всегда ощущалось дуновение, но совсем не такое, как здесь. В Харькове воздух теплый, горьковатый, влажный, просеянный через засорившиеся фильтры, которые меняют слишком редко. А здесь — сухой горячий дух Пустоши. Еще она увидела радугу, встающую над зелеными полями; там в солнечных лучах блестели крошечные капли, разносимые ветром. Все казалось чудесным, неправильным и слегка страшным.

Водитель самохода-бочонка остановился и выглянул из кабины; в руке его ярко блестел ствол порохового самострела. Усмотрев в сендере Мажугу, он махнул рукой и заглушил двигатель. Сендер затормозил у края поля, Мажуга вылез на обочину. Водитель бочонка, загорелый бородатый мужик в широкополой шляпе, небрежно помахивая оружием, шел к нему:

— Здорово, хозяин! Тусклого солнца!

— И тебе, Макар, тусклого солнца!

— Я думал, ты из города нескоро возвернешься. Э, да ты везешь с собой кого?

Мажуга оглянулся на свой сендер — Йолины глаза блестели в тени, она внимательно прислушивалась к разговору.

— Это по делу, Макар, — сказал он. — Как у нас?

— Порядок, как обычно, хозяин. С утра кто-то пожаловал, да я не разглядел, кто именно, уже в поле отправлялся. Прикатил на сендере. Думаю, от Асташки.

— Ладно, Макар. А ты чего один? Я ж велел, пока банда в округе орудует, чтобы по одному не ездили.

— Говорят, банду прогнали. Да у меня вот что для бродяг есть, — водитель показал самострел. — Бояться мне, что ли?