Ведьмы Алистера - Дарья Шатил

правда, — сухо ответила Мадам Рудбриг на ещё не заданный вопрос. — Алистер, раз уж ты стал невольным слушателем этого не самого приятного диалога, то у меня, похоже, нет выбора: придётся тебе рассказать небольшую историю. Она касается не только Терры, но и нас с тобой.

Мадам Рудбриг откинулась на спинку кресла, поудобнее устроившись в нём, в то время как нервничающий Алистер сжимал худыми дрожащими руками свои по-детски уродливые коленки. Он прекрасно понимал, что мать не станет его ругать, но ничего не мог поделать с обуревающим его трепетом.

— Эх… — вздохнула мать. — С чего бы начать? Алистер, ты же понимаешь, что всё, о чём я сейчас поведаю, ты ни в коем случае не должен никому рассказывать? Это что-то вроде нашей семейной тайны.

Мальчик неуверенно кивнул, ощущая, как на его плечи начинает давить груз ответственности.

Приняв его кивок за достойный ответ, Мадам Рудбриг начала рассказ:

— Эта история началась очень давно. Никто не знает точного года — в то время ещё не принято было датировать жизни простолюдинов — и было ли это на самом деле, но последствия тех событий до сих пор волнуют нас и даже мешают спокойно жить. Виновниками тех событий были два ребёнка: девочка Грабс и её младший брат Рудбриг, — услышав свою фамилию, Алистер занервничал ещё сильнее, прямо как в школе, когда на классных чтениях читают рассказы, и вдруг в тексте всплывает твоё имя — тогда весь класс непременно оборачивается и смотрит на тебя, хихикая. Да, Алистер чувствовал что-то подобное, хотя и не мог дать точного описания чувствам, ведь в школу он тогда ещё не ходил. — Время тогда было не самое мирное, большим чудом было, если люди доживали хотя бы лет до тридцати. Хотя это уже мои суждения. Так вот. Вместе со своим отцом дети жили в небольшом ветхом домике рядом с морем. Мать их умерла в родах, оттого девочка и взяла на себя всю заботу о новорождённом мальчике, ведь их отец, занимавшийся рыбалкой, мог по несколько дней не появляться дома. Юной Грабс пришлось повзрослеть слишком быстро: на плечи семилетней девочки свалилось так много обязанностей, что у неё не было и минуты свободной. Она содержала дом, присматривала за братом, помогала отцу чистить и солить рыбу, а по выходным, когда в соседней деревушке открывалась ярмарка, отправлялась туда вместе с отцом и младшим братом. Ты спросишь, откуда я всё это знаю? Всё просто. Когда Рудбриг вырос, он стал делать записи. Правда, его дневник настолько ветхий, что мы его давно уже руками не трогаем. И нет, Алистер, можешь не смотреть на меня так жалобно, я его тебе не дам. Ты всё равно ничего не разберёшь — мне кажется, чернила на листах выцвели ещё задолго до моего рождения.

— Тогда откуда?..

— Отец рассказывал. Он, знаешь ли, был тот ещё сказочник. Лётчик и сказочник… Как говорится, улетел, но обещал вернуться, — с болезненной иронией произнесла мать, а затем, пожав плечами, продолжила: — Ладно, мы отклонились от темы. Так мальчик с девочкой и жили, пока однажды перед началом суровой зимы их отец не ушёл в море и больше не вернулся. То была по-настоящему суровая зима. Их терзала не только чудовищно безжалостная погода, но и голод. Средств к существованию не было, как и способов заработать — они жили рядом с довольно бедной деревушкой, слуги в которой никому не были нужны.

Алистер внимательно слушал мать, при этом правда не понимая, как то, что она описывала, было связано с ведьмами и магией, которые она обсуждала со своей гостьей.

— Февраль выдался самым тяжёлым. Они изнывали от холода и голода. Грабс понимала, что скорее всего они не доживут до весны, но озвучить своих опасений не осмеливалась, хотя младший брат тоже всё понимал. И вот, когда уже, казалось бы, их жизнь была обречена закончиться, одной тёмной беззвёздной ночью дверь их жалкого домика распахнулась и вместе с ветром и снегом внутрь вошла скрюченная фигура, закутанная с головы до ног в чёрную мантию, — Мадам Рудбриг старалась повторять слова, которые однажды сказал ей её собственный отец, не приплетая ничего своего. — Когда фигура скинула капюшон своей мантии, Грабс увидела женщину. Старую скрюченную женщину, морщинистое лицо которой было покрыто странными чёрными пятнами. Пятнами, которые вселяли ужас. Старуха принесла с собой бутылку почти заледеневшего молока и буханку чёрствого, почти засохшего, хлеба и отдала её детям, тем самым расположив их к себе. Старуха осталась жить с ними, и, благодаря ей, они смогли дожить до весны. Последней весны, которую брат и сестра провели вместе. В последний день мая старуха попросила плату за свою помощь — и благодарная Грабс не смогла отказать. Тринадцатое лето своей жизни Рудбриг встретил один в пустом доме. Ночью его сестра и старуха, имя которой они так и не смогли узнать, будто исчезли в воздухе. С того дня жизнь Рудбрига пошла на удивление гладко. Проходящая мимо военная процессия подобрала мальчика — по какой-то неведомой причине он приглянулся местному генералу. То был потрёпанный старик, у которого нещадная война отобрала всех детей. Он поселил мальчика в своём поместье и обучил всему, что знал сам: письму и мечу. Манерам и этикету Рудбригу пришлось учиться по книгам, ведь того генерала не волновало ничто из того, чего так или иначе не коснулась война.

Мадам Рудбриг замолкла и устремила свой взор куда-то вдаль. Её взгляд почему-то показался Алистеру пустым, словно его мать в этот момент ни о чём не думала, а потому ему стало как-то не по себе и по спине побежали мурашки. В комнате повисла гробовая тишина, но мальчик не решался её нарушить. Он просто продолжал сидеть и смотреть на мать, которая в этот момент словно была где-то далеко.

В этой тишине Алистеру было очень неуютно: нервничая, он начал ёрзать в кресле и, чтобы хоть немного успокоиться, откинулся на спинку, но это не особо помогло — скорее даже совсем не помогло. Он хотел знать, что произошло дальше и как это отразится на Терре. И что стало с той Грабс, имя которой теперь являлось фамилией Терры.

— Извини, я немного задумалась, — вздохнула Мадам Рудбриг и посмотрела на Алистера прояснившимся, но до странного печальным взглядом. — Вскоре генерал умер, оставив всё то ненавистное, принесённое ему войной, богатство Рудбригу. Так он и жил теперь уже в своём большом доме много-много лет, пока однажды на пороге его дома не появилась странная фигура, с ног