Цель обманывает средства - Павел Балашов

— А как же госпожа Филатова? — вступил в игру Горин. Роли были расписаны еще в челноке.

— Помилуйте, но если Дарья Филатова действительно здесь… мы говорим исключительно о гипотетической ситуации… то она является гражданкой Волги и…

— Вы заблуждаетесь, полковник, — теперь Ставрин позволил своему низкому баритону зазвенеть замороженной сталью. Тоже искусство, строго говоря. — Уроженка Волги, известная на родине как Дарья Филатова, в настоящее время носит имя Агаты Владимировны Ставриной и является полноправной гражданкой Заката. Любое ограничение ее свободы, а также причинение вреда физическому и психическому здоровью будет воспринято моим правительством как недружественный жест со стороны Российской Империи. Соответствующая нота уже подготовлена посольством Заката, и только от вас, полковник, зависит, будет ли упомянутая нота озвучена в имперском Министерстве иностранных дел. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Дергачев словно похудел на глазах. Сдулся, как проткнутый иглой воздушный шарик. Судя по скорости достижения результата, игла была очень толстая. На секунду его взгляд плеснул ненавистью, и тут же потух.

— Прошу за мной, господа.

Спинка жесткого стула была в каком-нибудь пальце от напряженно выпрямленной спины Агаты, но она не позволяла себе откинуться на нее. Никакого проявления слабости. Нельзя, слышишь? Нельзя.

Сейчас обязанности дознавателя выполнял капитан Краевский, а с этим кадром следовало быть собранной и невозмутимой вдвойне. Агату он в открытую презирал и ухитрялся довести до белого каления, используя только безукоризненно вежливые слова и обороты. Именно ему удалось выбить девушку из колеи некоторое время назад, и его же торжествующий взгляд привел ее в чувство.

На звук открывшейся за спиной двери она поначалу не обратила внимания: ее дело маленькое — отвечать на вопросы в меру оставшихся сил, а кто там пришел… ей-то какая разница? Но выражение лица Краевского изменилось так быстро и так сильно, что Агата не выдержала и обернулась.

И без того не слишком просторный, кабинет с приходом троих людей стал откровенно тесным. На заднем плане маячила бесстрастная физиономия полковника Дергачева — слишком бесстрастная для того, чтобы быть хоть сколько-нибудь естественной. А впереди стояли двое: сухощавый высокий офицер неопределенного возраста при генеральских погонах и штатский, в котором за версту — а то и за две — было видно уроженца Заката. Заговорил этот последний.

— Здравствуйте, Агата Владимировна. Не удивляйтесь: именно так к вам следует обращаться с того момента, как Семья Ставриных — моя Семья, а теперь и ваша тоже — сказала свое слово. Агата Владимировна Ставрина, гражданка Заката и моя, как вице-консула посольства, подопечная. Я искренне рад нашей встрече, племянница. Позвольте предложить вам опереться на мою руку и пройти в челнок, который доставит нас на Землю.

Во время этой короткой тирады генерал не сводил глаз с Краевского, и под его изучающим, препарирующим взглядом капитан шел пятнами и задыхался.

Медленно, как во сне, Агата поднялась на ноги. В предложенную руку она попросту вцепилась, как цепляется за страховочный трос сорвавшийся альпинист. Но вице-консул не дрогнул, хотя рукав трещащего на могучих плечах пиджака был не лучшей защитой от хватки сведенных судорогой исхудавших пальцев.

— Идемте, дорогая. Ваше превосходительство?

— Разумеется. Разрешите представиться, госпожа Ставрина: Горин, Геннадий Владимирович. Проводите нас, полковник.

Путешествие по коридорам станции показалось Агате почти бесконечным. В какой-то момент вице-консул, склонившись к ней, прошептал, едва шевеля губами:

— Возможно, будет лучше, если я вас понесу?

— Ни в коем случае, — напряженно улыбнулась свежеиспеченная гражданка Заката. — Они меня еще не съели.

Первый момент слабости прошел, Агата чувствовала, как к ней возвращаются силы. Разумеется, это была иллюзия, но до челнока, по ее прикидкам, должно было хватить. Да и полный нескрываемого уважения мужской взгляд был прекрасным тонизирующим средством.

Тем временем коридор в очередной раз вильнул, и метрах в пятнадцати замаячил дверной проем и почти сразу за ним широко распахнутый зев переходного шлюза. Дергачев всю дорогу шел сзади, получая, судя по всему, от Горина все, что ему с точки зрения генерала причиталось. Теперь же он торопливо выбрался вперед и у шлюза оказался первым. Если бы у Агаты оставались силы на злорадство… но сил не было.

— Господин вице-консул… госпожа Ставрина… я надеюсь, что этот досадный инцидент не отразится на отношениях между нашими государствами… мы делали свою работу…

— На вашем месте, полковник, — сухо отозвался Ставрин, — следовало бы надеяться на другое. На то, что ни вы сами, ни кто-либо из ваших сотрудников, встреченных мною здесь сегодня, никогда больше не попадется мне на глаза. Прощайте. Дорогая, нас ждут.

Агата с едва заметной улыбкой кивнула на прощание побледневшему Дергачеву и прошла в челнок. Прошла — и тут же оказалась в объятиях Платины.

— Агать! — взревел он корабельной сиреной. — Ну наконец-то! Я так рад тебя… Агать?! Агата!!!

Все вдруг поплыло у нее перед глазами. Лицо Платины смазалось и скользнуло куда-то в сторону. Свет стремительно сменил несколько оттенков и погас.

Впрочем, без сознания она пробыла, судя по всему, недолго. В момент падения в обморок ее щиты рухнули, и теперь она поневоле впитывала эмоции окружающих людей. Сил закрыться не было. Как и сил приподнять веки. Впрочем, это и не требовалось, набор звуков и ощущений был не так уж плох.

Холодноватая благожелательность с оттенком негодования — это, должно быть, врачи. Двое, судя по всему. Щелчок, жужжание, писк…

— Не кормили они ее, что ли?

— Кормили, еще и как. Только она, наверное, не ела. Умная девочка — полюбуйтесь, коллега! И как вам?

— Сукины дети… давайте-ка мы ее подключим к мю-ларку. Двухсотпядесятипятипроцентного, две в секунду. Надо почистить печень. Потом столько же редина и снова мю-ларк. И минерально-витаминный комплекс струйно. Дальше будет видно.

Сдержанный гнев… хруст пальцев… разворот на каблуках… это генерал.

— Что с ней? Помимо физического и нервного истощения?

— Интоксикация. Дарзол.

— Заигрались мальчики…

Злость на собственное бессилие… тяжелые шаги… Ставрин.

— Я сейчас свяжусь с посольством. Что надо приготовить?

— Баню, — откликается один из врачей. — Не слишком горячую. Эта дрянь неплохо выводится через кожу, надо только создать условия. Так что — баню. И массажиста, если есть, а лучше сразу двух.

— Да хоть четырех, — ворчит второй. — Давай, Григорий, поднимай Елень, пусть распинает свою команду. Как раз добраться успеем.

Тревога и нетерпение, тихое верещание сигнала соединения… Варфоломей.