Ричард Длинные Руки - гроссграф - Гай Юлий Орловский

- Смелость, смелость… Но к старшим надо бы уважения побольше…

- Я уважаю тех старших, - прокричал я, - кто с возрастом набирается мудрости, а не… ну, ты понял, короче!

- Ты еще не знаешь, - произнес он насмешливо, - мудр я или не мудр, а уже судишь.

- Ты подсылал ко мне киллеров, - огрызнулся я. - Теперь пора отвечать.

- Перед тобой?

- Да, - ответил я запальчиво. - Как перед представителем общественности! Но я гуманист и могу еще принять капитуляцию! Безоговорочную!

Он покачал головой:

- Какие речи, какие речи… Узнаю себя в молодости. Ты хочешь найти ко мне дорогу?

- Да!

- Оттуда нет дороги, - ответил он спокойно. - Тем более обратно. Но ладно, я для вас сделаю…

Лицо исчезло, через пару мгновений в одной из стен начал расти пузырь, лопнул, оставив металлические брызги на полу, а в стене образовалась широкая дыра.

Я подбежал ближе, это не дыра, а туннель в сплошном металле, очень небрежно вырезанный, от стен еще несет жаром, но шагов через двадцать-тридцать блестит свет солнечного спектра, там еще зал…

- Последний бой, - сказал я кратко. - Двести веков смотрят на вас с высоты свода этой пещеры! Вперед, за истинный гуманизм!

Я первым ринулся в туннель, спотыкался и перепрыгивал колдобины из стали. Следом топотали демоны, рычали и толкались, взвизгивали, на бегу зацеплялись за острые и горячие заусеницы стен, оставляя клочья шерсти, чешуи и толстой кожи.

Нас вынесло в исполинский мрачный зал, здесь стены и свод тоже из металла, веет холодом и нечеловеческим разумом. Или существованием. По стенам проложены рельсы, полозья, во множестве скользят громоздкие механизмы, сверху неумолчный лязг, а когда я устрашенно вскинул голову, то невольно втянул голову в плечи.

Сотни странных машин, похожих на огромных металлических жуков, стягиваются в кучу, сверкают искры, будто работает электросварка, скрежет, снизу поднимаются эти странные механизмы, в стенах люки, оттуда выползают эти жуки и тоже лезут наверх.

Зал оказался не залом, а так, крохотным предбанником: дальше открылся настоящий, что-то вроде ангара для супердирижаблей. Свод теряется во мраке, стены едва видны, высоко над головами проложены висячие рельсы, по ним то и дело стремительно проскакивают тележки, если это тележки.

Я все еще, раскрыв рот, таращил глаза, когда ко мне подбежал Плантагенет, сказал хрипло:

- Повелитель, Верховный Маг уже рядом.

- Где?

- Я чую его присутствие. И другие чуют.

Я оглянулся на демонов, они сейчас похожи на жалкую стаю овец, увидевших стаю даже не волков, а тигров.

- Братья, - сказал я торжественно, - мы одной крови, вы и я, если говорить иносказательно и красиво. Так победим же или умрем, но лучше пусть умрет наш угнетатель. За честь рода! Вперед!…

Плантагенет, к моему изумлению, ринулся первым. Мощь Великого Мага безмерна, стучало у меня в черепе яростное. Ишь, как одним движением проломил стальную гору! Он и сейчас сильнее меня со всеми моими демонами. Но есть шанс, что в этом как раз и таится его уязвимое место. Маги стали бы властелинами, бессмертными и вечно неуязвимыми, если бы… не оставались людьми. Людьми, со всеми людскими пороками, тщеславием, гордыней и хвастовством.

Это богомол или паук, завидев жертву, убивает ее моментально, не теряя ни секунды. Человек тоже, пока слаб, убивает сразу. Но когда его мощь возрастает, ему уже мало просто убить. Ему хочется поглумиться над жертвой. Ему надо рассказать, как он его подпускал все ближе, чтобы посмеяться, побахвалиться. Потом только убить, но затем, по мере роста мощи, вообще захватить противника в плен и бросить в подвал, куда приходить, чтобы посмеяться над пленником.

Он наслаждается своей властью причинять боль и страдания, придумывает новые пытки, а когда на горизонте появляется новый противник, то маг сперва даже делает вид, что отступает, чтобы у того взыграл боевой дух.

Возможно, сейчас тоже наблюдает, посмеиваясь, как мы с великим трудом разносим его нарочито хилые заборы. Может быть, даже позволит вышибить двери в его последнюю комнату и будет смотреть, хихикая, как мы избиваем его слабую челядь, уверенные, что побеждаем…

Мы вбежали в комнату, что уже совсем не зал, а странные апартаменты: под стенами доспехи в рост человека, невероятная смесь высоких технологий с древней Элладой: шлемы с боковыми пластинами, укрывающими щеки до подбородка, хорошо проработанные кирасы с затейливым барельефом, закрытые металлом плечи, однако бицепсы и трицепсы должны оставаться голыми вплоть до латных рукавиц.

Из стены к нам ведет роскошная лестница: по обеим сторонам сверкают золотом статуи, ступени под дорогим красным ковром, изысканный свет, все намекает на то, что самая главная сволочь там, за стеной, где нет и намека на двери.

Я остановился, демоны сгрудились за мной, я видел откровенный ужас на их мордах, в их согнутых фигурах. Даже запах страха стал ощутимым и тяжелым грузом ложится на плечи.

Справа и слева от лестницы грозно блестят металлические статуи рыцарей такой древней эпохи, что я ощутил благоговейный страх. Чувствуется то ли Месопотамия, то ли Гиксосия… нет, тут скорее уж атланты или лемурийцы из Гондваны, слишком нечеловеческое, словно отливали или ваяли не люди, а продвинутые до вершин неандертальцы, что вообще-то люди, но не совсем, не совсем…

И хотя надо зыркать по сторонам, я отупело смотрел в металлическое лицо статуи.

- Это кто? - спросил я.

- Это древнее, - поспешно ответил Плантагенет. - Это самое древнее, что найдено.

- Просто украшение?

- Да, - ответил Плантагенет.

- Да, - подтвердил другой демон.

- Да, - сказал еще один и замер, раскрыв рот.

Стена вспыхнула белым слепящим светом. Раздался треск, из верхней части, почти под высоким сводом, выпал огромный кусок. Трепет пробежал по моим нервам, по ту сторону стены блещет неземной свет, белый огонь звездных температур, быстро появляются и мгновенно пропадают странные структуры.

Пахнуло жаром, из белого огня вышел высокий поджарый человек. Одежда полыхает жарко, как и вся кожа, но едва сделал два шага, огонь погас, лохмотья превратились в безукоризненный камзол и синие брюки, даже на сапогах ни следа огня. Лицо, черное и потрескавшееся, как древесный уголь, казалось страшнее смерти, но угольно-черные и глубокие трещины исчезли, словно сильным ветром сдуло черноту.

Он был все так же холоден и сдержан, только вздувшиеся желваки и океан ярости в глазах выдавали его чувства.

- Так вот какое существо, - проговорил он шипящим, как у Плантагенета, голосом. - Долго же тебе везло.

- Повезет еще больше, - пообещал я.

- Твое везение кончилось, - бросил он.