Круче некуда - Дэн Симмонс

– Это запись с камеры наблюдения на выезде на Маркет-стрит, – пояснил Кеннеди, нажимая кнопку на пульте дистанционного управления.

На посту, в стеклянной кабинке, сидела молодая чернокожая женщина. Она читала „Нэшнл Инкуайер“. Неожиданно с пандуса выехал потрепанный автомобиль. Он выехал из гаража на большой скорости, разнеся вдребезги деревянный шлагбаум, и свернул вправо, исчезнув из поля зрения камеры. Улица была пуста.

– Сделайте стоп-кадр, – сказал Курц.

Кеннеди кивнул. Промотав пленку назад до момента появления машины, он остановил кадр на том моменте, когда машина таранила шлагбаум. Внутри машины был виден только один человек – мужчина с длинными волосами, торчащими в разные стороны. Но его лицо было повернуто в другую сторону, и фигуру тоже не разглядишь, только силуэт. Фокус камеры был наведен вниз, чтобы фиксировать номерные знаки. Однако задний номер машины был явно намеренно замазан грязью, и большинство букв и цифр были нечитаемыми.

– Дежурная смогла его рассмотреть? – спросил Курц.

– Нет, – ответил Кеннеди. – Она была слишком испугана. Мужчина. Возможно, кавказец. А может, испанец или даже чернокожий. В легкой рубашке. Очень длинные темные волосы.

– Ага-ага, – сказал Курц. – А второй лежал на полу, у заднего сиденья.

– Ты помнишь, что был второй? – спросила Риджби.

Курц посмотрел на нее.

– Не знаю. Я только хотел сказать, что на полу у заднего сиденья мог быть второй человек.

– Да уж. И мормонский церковный хор в багажнике, – съязвила Риджби.

– Детектив Кемпер считает, что следует искать „Понтиак“ темного цвета выпуска конца восьмидесятых с пятнами ржавчины на правом заднем крыле и багажнике, – добавил Кеннеди.

– Это нам здорово поможет, – ответил Курц. – В Буффало таких машин не более тридцати тысяч.

Кеннеди показал рукой на номерной знак на стоп-кадре.

– Мы можем вычленить изображение номерного знака и проанализировать его. Судя по всему, вот здесь – двойка, а последняя цифра в номере – семерка.

Курц пожал плечами.

– Вы проверяли файлы на компьютере офицера О‘Тул? – спросил он. – Там не упоминается о поднадзорных, смывшихся из-под наблюдения?

– Да, детективы скопировали все файлы и проверили документы, но… – начал было Кеннеди.

– Мы ведем расследование со всей тщательностью, – прервала его Риджби, видимо, чтобы он не сболтнул лишнего.

Кеннеди посмотрел на Курца и улыбнулся, как бы говоря: „Ну, мужик, сам понимаешь, женщина, да еще и коп…“

– Я пошел домой, – заявил Курц. Все встали. Кеннеди протянул руку для пожатия.

– Спасибо, что пришли, мистер Курц. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы попытались защитить Пег, насколько это было в ваших силах. Просмотрев запись, я понял, что вы абсолютно не виновны в том, что в нее стреляли. Вы вели себя, как герой.

– Ага-ага, – ответил Курц, глядя на Риджби Кинг.

Ты оставила меня прикованным на всю ночь, подумал он. Ты позволила этому старику в инвалидном кресле впереться ко мне в палату и набить мне морду. Любой дурак мог убить меня.

– Тебя подвезти? – спросила Риджби.

– Верните мне мой „Пинто“.

– Мы уже закончили работать с ним. Он стоит на месте, в гараже администрации. Твоя одежда и бумажник у меня в машине. Пошли, я подброшу тебя до гаража.

Курц пошел к лифту вместе с Риджби Кинг. Кабина уже подъезжала, когда из кабинета выскочил Брайан Кеннеди.

– Вы забыли портфель, мистер Курц.

Курц кивнул, взяв в руки кожаный портфель, в котором были бумаги Тома Гонзаги, описывающие подробности семнадцати убийств, о которых не знали ни полиция, ни пресса.

Поездка была не слишком долгой. Курц забрал коричневый сверток, в котором лежала его одежда, обувь и бумажник. Проверив бумажник и убедившись, что все на месте, он положил сверток на заднее сиденье. Его револьвер, уже перезаряженный, давил на спину под курткой.

– Знаешь, Джо, если бы я тебя сейчас обыскала и обнаружила оружие, ты бы сел за нарушение режима условно-досрочного освобождения, – сказала Риджби.

Курц ничего не ответил. Он и так ехал в полицейской машине без маркировки. Такой же, как все остальные полицейские машины скрытого патрулирования в любой стране мира. Уродский цвет, рычание форсированного мотора, радиостанция, наполовину торчащая из-под приборной доски, проблесковый маяк с магнитом, лежащий на полу, который можно быстро переставить на крышу, колеса с плоскими черными дисками, купленные вместе с шинами. Такие ни один гражданский не поставит на свою машину. Любой ребенок из гетто старше трех лет узнает в этой машине полицейскую за пять кварталов даже дождливой ночью.

– Но я не собираюсь тебя обыскивать, – продолжала Риджби. – Ты и недели не проживешь на этом свете, вернись ты в Аттику.

– Я прожил там больше одиннадцати лет.

– Ума не приложу, как, – откликнулась Риджби. – Меж двух огней, ребят из Арийского Братства и черных… Одиночки и месяца не живут в таких условиях, а ты никогда не был коллективистом, Джо.

Курц разглядывал пешеходов, переходящих дорогу перед ними. Они стояли на светофоре в паре кварталов от здания администрации. Если бы не эта проклятая тошнота, он бы вышел и дошел пешком. Если уж он ухитрился забыть портфель в кабинете Кеннеди, то понятно, насколько ему необходимо поспать. И принять что-нибудь обезболивающее. Пешеходы и улица дрожали перед его глазами, будто воздух колыхался от жары над нагретым асфальтом, хотя на улице было градусов пятнадцать, не больше.

– Когда муж бросил меня, – продолжала Риджби, – я вернулась в Буффало и пошла служить в полицию. Это произошло около четырех лет назад.

– Я слышал, у тебя маленький сынишка, – сказал Курц.

– Ты слышал что-то не то, – неожиданно резко проговорила Риджби.

Курц понял руки вверх.

– Извини. Значит, не то.

– Ты же знаешь, что я никогда в жизни не видела своего отца, – сказала Риджби.

– Как и я, – заметил Курц.

– Но ты как-то сказал, что мать тебе рассказывала о том, будто твой отец был профессиональным вором или что-то в этом духе.

Курц пожал плечами.

– Моя мать была шлюхой. Она не слишком-то часто наведывалась в приют. Однажды она напилась и рассказала мне, что мой отец был профессиональным вором, человеком, которого все знают только по имени, да и то по вымышленному. Не домушник, а крутой медвежатник, который проворачивал серьезные дела с такими же, как он, после чего ушел из городка навсегда. Она сказала, что они были вместе не больше недели в конце шестидесятых.

– Возможно, он готовил какое-то очередное дело.