Кровь пьют руками - Андрей Валентинов

Я мысленно отметила «Эру Игнатьевну». Маг все понял — но это не доставило радости.

Хлоп! Дверь закрылась — нет сероглазого! Есть я, недопитые рюмки на столе — и господин Изюмский в красе и силе.

— Эра Игнатьевна, я… Я помешал?

— А вы как думаете?

Злиться нет сил. Ругаться — тоже. Мы проходим в комнату, я ставлю на стол чистые рюмки. Дуб косится на початую бутылку «Камю».

— Так у вас гости были? Во блин!

Заметил! От такого ничего не укроется!

— А что, похоже? Ладно, что там у вас? Тяжелый вздох, ручища тянется к рюмке, отдергивается.

— Не, не буду! Тут такое дело. Эра Игнатьевна. Хирный со мной говорил -который УВД. Чтоб я дело закрывал.

— Дело Трищенко?

— Его.

Все становится ясно. Ко мне подослали стрикулиста. Против бедняги дуба выставили тяжелую артиллерию. Но зачем?!

— С Никанором Семеновичем говорили?

— Нет еще. Тут ведь чего выходит? Кондратюк-то признался! Тряхнул я его сегодня вечером, он и раскололся.

— И что вы сломали ему на этот раз? — поинтересовалась я.

— Да, блин!..

— Зажигалку! И язык — вытягивайте, вытягивайте!

Дуб сглотнул, словно упомянутый язык застрял у него в горле.

— Ладно! — смилостивилась я. — Но имейте в виду, в последний раз!

— Признался, значит. — Изюмский обреченно вздохнул. — И ведь не бил я его, Эра Игнатьевна! Сам признался!, Пи… То есть убил Трищенко из ревности, бли… То есть просто из ревности, а «ствол» нашел. На помойке.

Так-так! Значит, теперь мадам Очковая из расклада выпадает. Правда, патроны… Но патроны одно, «ствол» — совсем другое. И Капустняк выпадает. И его «ганфайтеры» — тоже.

— Ну, я Ревенко доложил, а через час меня — к Хирному. Мол, закрывай дело, убийца есть, «ствол» есть.

Да, интересно выходит! Всем это дело поперек горла стало. Но почему? Неужели все-таки Капустняк?

— И что решили?

Дуб молчит, вздыхает и внезапно машет широкой ладонью:

— Да ни черта я не решил. Эра Игнатьевна! Нельзя дело закрывать! Кондратюк, урод, на суде откажется — и все! Он же плановой, его психом с ходу признают! А главное, почему он, гад, живой до сих пор? И вообще, какого хе… то есть зачем Хирный в наши дела лезет? Сам бы и расследовал!

Я киваю. И это верно. А смелый все-таки парень наш дуб! Итак, дело хотят закрыть: девица с неприятным голосом, госбезопасность и УВД. Хорошая компания получается!

— Дядьке-то я скажу, — резюмирует дуб, — да только не захочет он с Хирным ссориться! Скажет: смотри, мол, сам! А чего тут смотреть?

Он не прав. Смотреть есть куда. Кто-то за всеми этими спинами прячется. Уж не самозваный ли «боженька»? Если так, хороша у него паства!

— Ладно, — решаю я. — Все-таки выпьем! По чуть-чуть. Ну почему, Володя, от вас сплошные неприятности?

Нашествие ратей Голицыных* Кто будет водить?* Шизофреники вяжут веники* Когда нет сил плакать

Воскресенье началось с почты. Два файла — один побольше, другой совсем маленький.

"Пятый — Стреле. На ваш экстренный № 258. Ниже приводится список объектов города и области, связанных с фамилией «Голицын» и сходными с нею.

1. Покровский монастырь (действующий). Князь Василий Семенович Голицын был одним из донаторов (вкладчиков).

2. Троицкая церковь (действующая). Князья Михаил и Константин Голицыны внесли 20 тыс. рублей золотом на ее строительство. По непроверенным данным, князь Константин являлся ктитором…"

Пятый постарался — от души. Сорок три пункта, включая сахарный завод в Белом Колодезе, которым в 1936-1938 годах управлял некто Сергей Ферапонтович Голицын — явно не князь. Я заварила кофе и включила принтер. Три страницы «голицыаны» — по крайней мере, есть от чего плясать.

"З. Пушкинская, 7. Дом, купленный в 1876 году князем Николаем Голицыным. Не сохранился, снесен в 1929 г.

4. Николаевский собор (бывшая Николаевская площадь, ныне Конституции). Не сохранился, снесен в конце 1920-х годов. Иконостас был изготовлен на средства семьи купцов первой гильдии Голицынских…"

Я поняла, что тону. Вместо одинокого поручика Голицына вкупе с верным его другом-корнетом, на меня навалилась целая орва Голицыных, Голицынских и даже Голиков-Голицыных. Интересно, а Голиценко есть? Такового не обнаружилось, но легче от этого не стало. Неуловимые психи, к которым угодил доктор-биохимик, спрятались, забившись за могучие спины однофамильцев на букву "Г".

Второй файл — тот, что поменьше. Снова от Пятого! Где же Девятый?

"Пятый — Стреле.

Подтверждаю, что Эмма Александровна Шендер здорова. В настоящее время, после академического отпуска, вновь приступила к занятиям в колледже. Ваш перевод получен позавчера".

Холодные казенные слова не успокоили. Академический отпуск — ясно, о чем речь. Пол… Павел Авраамович Залесский. Странно, они с Аликом-алкашом совсем непохожи — если, конечно, судить по снимку. Бедный парень!

А перевод — это, само собой, «премия в размере 2N». Интересно, хватит ли моих денег для Гарварда? Увы, не все решается деньгами…

Уже несколько раз я поглядывала на проклятую распечатку, даже брала в руки — но каждый раз откладывала. Не сейчас! Она жива, здорова — это главное. Да и можно ли доверять спириту-алкоголику? Отец Николай точно бы предостерег — не верить бесам.

Ладно, что там дальше?

«5. Могила писателя Мыколы Голицына на бывшем Первом городском кладбище. Не сохранилась, снесена в 1938 году…»

* * *

Телефон позвонил без десяти двенадцать, а в четверть первого у подъезда уже ждала машина — громадный белый «Форд» с номерами городской администрации. Там не чтили ни день субботний, ни соответственно воскресный. Кому-то очень понадобилась старший следователь Гизело.

Кому — довелось узнать очень скоро. Лычаков Валерий Федорович, вице-мэр. Связи с общественностью, средства массовой информации и, конечно, речи. Наш городской златоуст. Почти Цицерон.

Дважды на него приходилось составлять «объективку». Первый раз — по долгу службы, в связи с заявлением одной мамаши по поводу слишком близкого знакомства господина Лычакова с ее дочерью-десятиклассницей. Второй — тоже по долгу службы. Девятого интересовала перспектива вербовки. Я отсоветовала — слишком продажен. Его взятками в свое время занималась прокуратура, но так и не довела дело до ума.

Почти Цицерон принял меня в своем огромном кабинете, и весь его вид — непринужденный, вальяжный — излучал радость. Когда-то, говорят, он был худ и красив, но сейчас обрюзг, лицо умудрилось одновременно располнеть и покрыться морщинами, из-под модного серого жилета выпирало изрядное брюшко. Не понимаю десятиклассницу!