Тест на любовь - Вера Копейко

Сердце заколотилось. Он замер. Ему не нравилось, что в последнее время оно все чаще вот так колотится. Аритмия?

Стоит обратить внимание. Но сейчас-то понятна причина сердцебиения. Этот человек не должен узнать его, Иржи Грубова.

— Вы позволите? — Возле столика, за которым сидел Иржи, остановился высокий приятный мужчина под пятьдесят. Карие глаза весело блестели. — Я вас сразу узнал.

Иржи вздрогнул. Невероятно. Он не мог его узнать!

Подошедший заметил слегка приподнявшуюся бровь.

— Ирма очень точно вас описала. — Мужчина прекрасно говорил по-чешски. — Я рад, что вы выбрали именно это кафе, здесь все такое настоящее.

— Я люблю его. Итак, будем знакомы. Я Иржи Грубое, хирург.

— Андрей Широков. Ваш консультант.

Грубое удовлетворенно кивнул. Они пили кофе, каждый выбрал себе пирожное, Андрей — с толстым слоем крема.

— Ирма вам очень доверяет, — сказал Грубое. Андрей усмехнулся:

— Я рад, спасибо. Грубов засмеялся:

— Да, конечно.

Андрей подумал, знает ли Иржи об их приключении, с которого началось его знакомство с Ирмой.

— Как насчет капельки коньяку в кофе?

— Согласен. Грубов улыбнулся.

Коньяк разогрел мысли, сердца оттаяли, беседа пошла легче. Грубов знал о приключении жены с этим русским психологом, он все знал о ней — не только, что у нее внутри и что снаружи, но даже в мыслях. Они были вечные муж и жена, вечные доктор и пациент.

— Я слышал, вы расширяете клинику для онкологических больных?

— В некотором роде, — уклончиво ответил Грубов. Андрей кивнул:

— Да, самое трудное и печальное дело.

— Не простое. Но сегодня оно интересует в мире очень многих, — заметил Грубов.

— Вас знают по публикациям?

— Да, я много печатался. И за рубежом. В специальных изданиях. Хотя это было непросто в прошлые времена. Но если делаешь дело, оно способно тебя вытащить за пределы твоего огорода…

Посетители кафе разошлись, мужчины остались вдвоем. Хозяин за стойкой звякнул чашками.

— Ну, так что, начинаем? — негромко спросил Грубов Широкова.

Тот кивнул.

— У меня есть одно условие. Вы не должны видеть пациенток.

— Так еще интереснее, — пожал плечами Широков.

— Вас хорошо устроили, Широков?

— Спасибо, прекрасно. Окна с видом на лебедей. Пасторальная картинка. Давно ничего подобного не видел.

«Действительно давно, — усмехнулся про себя Грубов. — Впрочем, ты, друг, и тогда мало чего видел».

— Тогда до завтра.

Они вместе вышли из кафе.

— Вас подвезти? — спросил Иржи у Андрея.

— Нет, благодарю. Прогуляюсь. Когда-то я здесь учился. Много-много лет назад попал по студенческому обмену в Пражский университет. Мог бы даже получить ваш диплом… Но не случилось. — Он вздохнул. — Случайность или закономерная ошибка молодости. — Он пожал плечами. — А вы и родились в Праге?

— Да, — Иржи кивнул, — на Виноградах. Есть такой прелестный район. Отличные дома, толстые стены. Зелень.

— Я слышал, но не скажу точно, был ли там. — Андрей посмотрел вдаль. — Вот уж не думал, что снова попаду в Прагу. Хорошо бы пройтись по местам юности.

— Кое-какие места вы не узнаете, — сказал Грубов, вкладывая свой смысл в эту фразу.

— Верно, — не догадываясь о подтексте, сказал Широков. — За эти годы и Москва здорово изменилась.

— Мы с вами тоже, — усмехнулся Грубов. Он знал, о чем говорит.

Иржи вернулся домой к вечеру. Ирма ждала мужа в гостиной. Сидя на диване, поджав под себя ноги, она делала маникюр, покрывая ногти розовым лаком. Иржи сразу почувствовал аромат дорогой косметики. Жена любила все пахучее, нежное, красивое. Ни слова не говоря, взял Ирму за руку и поднял с дивана.

— Ой, лак еще не высох!

— Чепуха! Я не боюсь, если даже прилипну. — Он тащил ее за собой.

— Да я не о тебе беспокоюсь! О, мои ногти! О, мой маникюр! О, мой французский лак! Ты знаешь, сколько он стоит?!

— Я куплю тебе ведро лака! — нарочито угрожающе прорычал он и потащил за собой.

Она знала, куда он тащит ее, но поддержала затеянную им игру.

— Я бедная трудящаяся женщина. Но я очень гордая, я не нуждаюсь в ведре лака, мне надо…

— Все, что надо, у тебя будет, моя дорогая!

Он подхватил Ирму на руки и понес в спальню.

Закатное солнце светило в готические окна башенок. Ее спальня располагалась между двумя башенками, и кровать, покрытая бледно-розовым покрывалом с оборками, занимала всю комнату.

— Ирма, я люблю тебя! — крикнул он.

— Что, хорошо прошла встреча? Он согласился? — совершенно серьезным тоном, без тени игры, словно и не она только что по-девчоночьи пищала, спросила Ирма.

— Да, дорогая Ирма. Я должен тебя благодарить за все. Да, Ирма, я маньяк… Маньяк своего дела. А ты помогаешь мне…

— Иржи, я ведь ничем не жертвую. Сам знаешь.

— А если… все неправда? Если я ошибся? — Он настороженно взглянул в лицо жене. — Ты можешь допустить такое?

— Нет, не наговаривай на себя… Даже в шутку.

Он расстегивал ее блузку нежнейшего голубого цвета, потом юбочку…

— Ты мое сокровище, Ирма. Ты даже не представляешь, что ты для меня. Как верно я все понял много лет назад, когда… — Не договорив, он уткнулся лицом ей в шею. Она пахла луговой свежестью. Ирма умела выбирать «запахи». Солнце золотило ее щеки. Иржи с небывалой силой хотел ее именно сейчас, в канун новой операции, чтобы увериться — он делает все правильно. Он может получать наслаждение и давать его женщине, которая теперь женщина только внешне. А если говорить грубо, она то же самое, что кукла из секс-шопа. Он сделает еще много таких кукол, они помогут ему удивить мир, убедить его и покорить…

Ольга лежала на больничной кровати, над головой болталось металлическое кольцо, за него можно уцепиться, приподняться и сесть. Она открыла глаза и смотрела на серый блестящий металл.

— Ольга! — тихонько позвал ее голос. Она не могла понять, кто это, потому что даже с открытыми глазами продолжала видеть сон про Славу.

— Я лесовин, — смеялся он, — от «леса», а не от «лиса». Но он оказался лисовином — вдруг с отчетливой ясностью поняла Ольга.

— Я беспомощный лис, — смеялся он, — да-да. Широкий в плечах, коренастый, с бородой. Странный для людей ее круга — журналистов, фотографов. Они всегда гладко выбриты, чисто вымыты, совершенно не такие, как встреченный ею в аэропорту человек. Ольгу сразу повлекло к нему с невероятной силой, такой, что она ничего не могла с собой поделать. Его лицо само просилось на портрет. Никогда прежде она не видела так близко человека из таинственной лесной среды, где люди владели ружьями, занимались охотой, держали собак не ради потехи, а ради дела. Мать рассказывала про отца-геолога, он месяцами жил в тайге, отыскивая золото. Но это все не то, тем более что отец оставил их с матерью ради другой женщины.