Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Простите, что заболтался. Отмечу лишь, что из такого мировосприятия проистекает глубокий символизм китайской культуры. Понятно, что Дао недоступно никакому умопостигаемому закону – к принципам его движения можно приобщиться лишь символически: например, благоговейно созерцая узор на драгоценный яшме – священном камне китайцев, или, взобравшись на самую-самую высокую гору, уловить волнообразные космические ритмы в вершинах множества окрестных скал. В яшме и в скалах запечатлелся Великий Путь Дао, как запечатлелся он во всей китайской культуре. Запечатлелся, но не застыл, а продолжает свое свершение. И все на свете – и человечество, и песчинка – соучаствует, по мере сил, возможностей и хотения, в этом свершении. Впрочем, это трудно прочувствовать таким европейским профанам, как мы с вами.

Дао правит всем: не только природой, но и человеческим мышлением и человеческим обществом. Но воля человека тоже вовлекается в свершение Великого Пути Дао, имеет космическое значение. Причем воля не только деятельная, но и созерцательная – она даже больше способствует обретению благого дэ. Это давало вставшим на позиции даосизма (религии Дао) санкцию на то, чтобы с чистой совестью покинуть мир людей – стать отшельником. Правда, многие даосы были людьми состоятельными, и их отшельничество разделяло достаточное число слуг. Но и без учета материального фактора – позволить себе уединиться в горах тогда могли немногие, и не так уж много их было позднее – хотя бы в силу коллективистского китайского менталитета, делающего опутывающие человека общественные связи (в первую очередь семейные) почти неразрывными. Но, как мы еще убедимся, даосизм такая же неотъемлемая органическая часть китайского духа, как и конфуцианство. Особенно в области высокой культуры, философии.

Лао-цзы

Основатель даосизма Лао-цзы верхом на буйволе покидает пределы Китая.

Впрочем, были периоды, когда даосизм становился опорой для исконных, народных китайских верований – в противовес пришедшему извне буддизму. Но – еще один культурный парадокс – буддизм стал одной из наиболее распространенных в Китае религий только благодаря тому, что был интерпретирован на основании учения даосизма: такой духовный синтез и породил китайскую версию буддизма – чань-буддизм.

Кстати, еще раз уточним: уход даоса в отшельничество – это, конечно же, проявление нонконформизма, но ни в коем случае не бегство от мира. Вспомним: творческая воля человека – явление высшей космической значимости, если не равноценная воле Неба, то соизмеримая с нею. Существовала и существует сложнейшая система самосовершенствования и медитации, благодаря которой человек, внешне пребывающий в полном недеянии, приобщает свою волю к Великому Пути Дао, поддерживая этим гармонию мироздания.

Считается, что первым, кто письменно изложил открывшиеся ему основы учения о Дао, был мудрец по имени Лао Дань («Старый ребенок») – больше известный как Лао-цзы (Учитель Лао), умерший около 520 г. до н. э. Лао-цзы долгое время жил в чжоуской столице Лои, служил главным хранителем государственного архива. Однажды, повинуясь, очевидно, внутреннему зову, он оставил службу и уехал на буйволе куда-то на запад (распространенный сюжет китайского искусства). Пересекая границу, он, по просьбе начальника таможни, изложил свое учение в письменном виде в сравнительно небольшой книге «Дао дэ цзин» («Книге Пути и благодати»). Больше о нем ничего не слышали, но благодаря тому воздействию, которое оказало его сочинение на духовную жизнь Китая, Лао-цзы впоследствии был обожествлен.

Другим прославленным даосом был Чжуан-цзы (369–286 гг. до н. э.). Некоторое время он занимал невысокую чиновничью должность (смотрителя плантации лаковых деревьев), потом бросил службу. Спустя годы отклонил предложение занять пост первого министра в огромном южном царстве Чу – с подкупающим прямодушием он мотивировал это тем, что «лучше беззаботно веселиться и развлекаться, валяясь в грязной канаве, чем находиться в ярме у правителя». До канавы, будем надеяться, дело не доходило.

Чжуан-цзы оставил потомкам знаменитый трактат, носящий его имя, и в наши дни доставляющий истинное удовольствие всем интересующимся. В нем и обзор древней китайской философии, и довольно едкая критика взглядов более современных ему мыслителей, в том числе Конфуция. А главное – изложение сути учения о Дао в непревзойденной афористической манере. Одна из самых известных притч – о том, как Чжуан-цзы спал и ему приснилось, что он бабочка, а проснувшись, не мог разобрать: то ли Чжуан-цзы очнулся ото сна, в котором был бабочкой, то ли бабочка видит сон, в котором она Чжуан-цзы. О стремлении конфуцианцев внедрить наиболее справедливые государственные установления он, как истинный даос, отозвался, что их цель – «вытягивать лапы уткам и отрубать ноги журавлям».

Однако на этом остановимся: даосизм – учение захватывающее, но сложное и многогранное, и для приобщения к нему советую обратиться к названным первоисточникам и к трудам нашего замечательного исследователя китайской культуры В. В. Малявина.

Кун-цзы, или, на европейский лад, Конфуций (551–479 гг. до н. э.), первым удостоившийся почетного звания Учителя с большой буквы, родился в царстве Лу (том самом, которое было когда-то уделом Чжоу-гуна) в семье чиновника – ши. Он был из разряда тех людей, которые ни при каких обстоятельствах не ушли бы в горное отшельничество, разве что могли иногда помечтать об этом. Конфуций целиком был захвачен проблемами своего государства, и все его помыслы были о том, как добиться его благополучия. Он всегда горел желанием послужить отечеству не только словом, но и делом – но официальные назначения если и получал, то, как правило, невысокие и ненадолго. Слишком был прям и честен – до полной бескомпромиссности. И служить он хотел не ради чинов – честолюбие было ему совершенно чуждо: «Надо не стремиться занять высокую должность, а готовить себя к тому, чтобы с любым порученным делом справиться наилучшим образом».

Его идеи известны нам по книге «Луньюй» («Беседы и суждения»), составленной его учениками: в ней они описали свои беседы с ним, его поучения и афоризмы. Учитель был посвящен в учение о Дао (согласно преданию, встречался с Лао-цзы) – но склонности вдаваться в его глубины не имел. Его вообще мало интересовали вопросы метафизические: «Мы не знаем, что такое жизнь – что уж нам говорить о смерти?». Важнее всего для него было то, что Дао – источник этического, нравственного закона, который действует в первую очередь через сердца людей. Страстно всегда стремившийся к познанию, Конфуций считал, что оно необходимо для того, чтобы «следовать влечениям сердца, не нарушая правил» – т. е. чтобы сердце стремилось только к благим целям. Конечно, для этого одного познания мало, надо постоянно работать над собой, воспитывать и чувства, и волю: «Только самые умные и самые глупые не могут изменяться». Самосовершенствование не знает предела, не надо останавливаться, когда приходится «превозмогать себя».