Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал

Через несколько месяцев к делу стали подключаться другие благотворители. Фонд из Германии профинансировал ФВА, чтобы те смогли арендовать дом и зарегистрироваться как благотворительная организация. Ирландская компания пожертвовала средства на строительство школы в Лампохдая – деревне в пригороде Банда-Ачех, сильно пострадавшей при цунами. (Школа открылась через полгода после моего отъезда.)

ФВА превратился в многосторонний источник помощи: в планах был проект очищения воды, дотации на покупку школьной формы и книг для сирот и детей из бедных семей, программа студенческого обмена с обучением в Австралии.

Я пошла в интернет-кафе на встречу с Каде. На этот раз она рассказала чуть больше о своей жизни. Ее родная деревня не пострадала из-за цунами, однако, когда случилась беда, она была в Банда-Ачех. Ее отнесло волной, она ударилась обо что-то головой и на несколько часов потеряла память. Родители Каде перепугались, но она полностью выздоровела.

Каде была красивой женщиной с кожей цвета корицы и выразительными черными глазами. Она жаловалась на периодические депрессии и низкую самооценку, что я объяснила посттравматическим стрессом, но Каде сказала, что ее и раньше преследовали эти проблемы.

Обычно мы с Каде проводили время вместе за едой и напитками, и потому нам было чем заняться. Сейчас же, в Рамадан, делать было нечего, поэтому мы лишь прогулялись и пообещали друг другу скоро увидеться.

Я остановила видавший виды бечак, за рулем которого сидел худощавый водитель. Это был один из тех немногих водителей, которые не блуждали бесконечно на улицах. Мы подъехали к дому как раз перед началом вечернего приема пищи. Азвар настоял на том, чтобы водитель зашел и поел с нами. Он объяснил: «Если видишь человека, который не имеет возможности прервать пост и поесть, надо предложить ему еду».

Азвар принес рис, жареную рыбу, овощи, чили. Еда была завернута в банановые листья, упакована в коричневую бумагу и перевязана бечевкой.

За длинным столом сидел крупный американец. «Новичок?» – подумала я. Оказалось, его зовут Питер. Он был студентом-старшекурсником и писал диплом на тему «Конфликт и сосуществование». Побывав на Шри-Ланке, он стал свидетелем последствий цунами и того, как это повлияло на конфликт с тамильскими повстанцами. Он пришел к выводу, что ситуация ухудшилась. Прибыв в Ачех, Питер увидел, что цунами способствовало разрешению затянувшегося конфликта.

В Рамадан не было никаких развлечений, так как в пост людям следует сосредоточиться на духовной жизни, молитве. Азвар решил обучить нас собственной версии самана. Мы сели на пол на колени. Я и ребята, Питер в том числе, ударяли себя по плечам и хлопали в ладоши, в то время как Буди, один из моих соседей по дому, играл на гитаре «Отель Калифорния»[17].

В другой вечер я слонялась без дела, – заняться было нечем. Я подумала о том, как, наверное, скучно сейчас Питеру в его унылом номере в отеле, и позвонила ему на мобильный, спросив, не хочет ли он погулять по городу. Он сказал, что в такой час работает только одно кафе.

Это оказалось простое старомодное кафе-мороженое. Питер заказал стакан кока-колы с поплавком из шарика местного мороженого, а я попробовала колу со сгущенным молоком. Кошмар!

Утром, до восхода солнца, Бустами стучал во все двери дома. Мы вставали, спотыкаясь брели к мотоциклам и ехали в ресторан. У прилавка выстраивалась очередь желающих взять себе риса, рыбы, самбала и водянистого соуса карри. Это была столовая для оставшихся без семьи, и, кроме меня, там были одни мужчины.

ПРОДОЛЖАЯ ЖИТЬ…

Азвар отправил меня на встречу с одним из тех, кому полагалась помощь из возобновляемого фонда ФВА. Он настаивал, чтобы я говорила именно «помощь», а не «заём», потому что давать деньги в долг под проценты – это не по-мусульмански. Азвар не хотел, чтобы люди путали его программу с ростовщичеством.

Азнави и Мусафир проводили меня в бараки, сделанные из фанеры, которая держалась на шатких сваях. В бараках не было ни электричества, ни водопровода – эти жилища построили после цунами как временные дома, однако, не имея иного выбора, люди задерживались здесь намного дольше, чем рассчитывали. Некоторые даже стали называть это «полупостоянным жильем».

Один барак, под номером тринадцать, стоял на затопленной земле, в окружении домов, от которых осталась лишь груда обломков. На заводненных участках люди удили рыбу. Некоторые построили шалаши из обломков, и теперь, чтобы добраться до дома, им приходилось идти вброд по щиколотку в воде. Я видела, как какой-то мужчина шел к своему полуразрушенному дому, и мутная вода доходила ему до груди. Лодки оказались на берегу, дома – в воде, но главное – повсюду были обширные пустые пространства, болота и бесконечные обломки досок. Ближайший туалет находился в мечети – единственном здании, которое выстояло, после того как отступила вода. Теперь на ней красовалась большая вывеска: «Кувейтский Красный Крест». Здесь можно было помолиться, а также воспользоваться единственной ванной в округе.

В одном из бараков на двадцать маленьких комнат, где ютились около ста человек, жила женщина по имени Шарифа, род которой восходил к пророку Мухаммеду. Большинство ее вещей теперь умещалось в одной пластиковой коробке, все остальное было распихано по целлофановым пакетам, аккуратно сложенным в углу комнаты. Я была поражена красотой и изяществом Шарифы. Ей исполнилось тридцать восемь лет. Мать четверых детей, она потеряла одного из них еще до цунами; оставшиеся трое погибли в цунами, как и ее муж. Среди ее родственников было всего сорок восемь человек, после трагедии выжили лишь брат, кузен и она сама. Во время цунами Шарифа находилась в мечети с тремя дочерьми тринадцати, девятнадцати и двадцати трех лет. Женщину смыло волной, а затем кто-то затащил ее на крышу.

До катастрофы Шарифа в течение двадцати трех лет вручную занималась изготовлением рыболовных грузил. Она плавила олово с пальмовым маслом и варила эту смесь на газовой горелке в кастрюле с керосином. До цунами в соседней деревне у нее была мастерская, где работали двадцать человек – среди них были домохозяйки, студенты и сироты. Ни один из них не выжил, от ее дома и мастерской остались лишь щепки.

Через ФВА Шарифа получила триста долларов по программе микроэкономической помощи и купила на них плиту, молотки, кастрюли, олово и прочие материалы, необходимые для того, чтобы делать грузила. Она начала в одиночку, продавая свои изделия в одном из крупных поселений, но через несколько месяцев производство выросло, и у нее стали трудиться тринадцать женщин. Все они являлись домохозяйками, у которых без этой работы не появилось бы средств к существованию. Бизнес процветал, но дома у Шарифы по-прежнему не было – впрочем, как и у всех остальных местных жителей.

Однажды, глядя на горы, окружающие затопленную низину, и на серые волны, бесшумно накатывающие с моря, она сказала: