Погоня - Андрей Троицкий

Девяткин сделал пометки в блокноте: «поговорить с Иваном» и «найти свидетелей пожара на даче художника Осипова».

* * *

Адвокат Виктор Дашевский занимал две комнаты на втором этаже старого здания, выходившего окнами на узкую улицу, заставленную автомобилями.

Офис — это темная дыра с низким потолком, пропахшая пылью и тошнотворными ароматическими свечами. Жалюзи были опущены, казалось, что наступил вечер. Два стенных шкафа забиты старыми папками с бумагами. Дашевский оказался невысоким плотным мужчиной лет пятидесяти. Очки в металлической оправе, живой взгляд.

Он выкатился из-за стола и потряс руку Радченко.

— Мы старые друзья с твоим боссом. Он не вдавался в подробности, но я так понял, что у тебя неприятности. И ты приехал не для того, чтобы проиграть несколько штук в Атлантик Сити.

Дашевский остановился сбоку от окна и пальцем потрогал жалюзи. На противоположной стороне улицы стоял «Форд квин». В Машине сидели какие-то люди, водитель изредка посматривал на окна второго этажа.

— Вижу, неприятности не только у меня одного.

— Ты чертовски догадлив, — кивнул Дашевский.

— А в чем дело? Если не секрет.

Дашевский постоял у окна, разглядывая полицейскую машину. Он нахмурился, снова сел за стол и сказал:

— Полиция думает, что я знакомил одиноких людей, которые мечтали вступить в брак. Помогал им устроить личную жизнь. Да, я знакомил людей, которые валят сюда из России, с потенциальными женихами и невестами. Граждане заключают фиктивный брак, платят пятнадцать-двадцать тысяч фиктивному жениху или невесте. Со временем получают вид на жительство. Но что из этого?

— Эти люди остаются тут навсегда?

— Почему бы не остаться? Ведь они заплатил деньги. Полицейские взяли за задницу три-четыре пары таких горе молодоженов. И оказалось, что все они свели знакомство при моем участии. Под одной крышей они не жили, совместного хозяйства, мать их, не вели… Этих молодоженов депортировали обратно в Россию. А мне отдувайся. Полицейские подозревают, что я выполнял функции не бесплатно.

Открыв потертый портфель, Дашевский запихнул туда папку с бумагами, промасленный пакет с бутербродами и спортивный журнал.

— Значит, я не вовремя?

Дашевский снял шляпу с вешалки и сдул пыль с ее узких полей. За годы, что он посвятил разводам и разделу чужого имущества, за годы, проведенные в этом тесном душном помещении, он превратился в философа.

— Запомните, молодой человек: в этой жизни все не вовремя. Наше рождение, наша смерть, наши болезни, наши проблемы. Даже рождение детей. Даже наше счастье — все не вовремя. Я слышал, что у вас мало денег. Значит, есть желание работать? Напомню, что без официального разрешения на легальную работу вы рассчитывать не можете. Итак, что вы умеете?

— Я адвокат, могу работать водителем, механиком, грузчиком. Отлично знаю английский, могу переводить любые тексты.

— Водить и чинить машину, говорить по-английски и перетаскивать тяжести здесь все умеют. Что еще?

— Есть опыт работы в торговле. Девочка, с которой я приехал, отлично рисует.

— Ладно, твой босс — мой старый друг. И он хорошо о тебе отзывался. Поэтому… Ты говоришь, что девочка рисует? Я могу потолковать с одним парнем. Может быть, он заинтересуется…

— Нам негде ночевать.

Дашевский раздумывал всего пару секунд. Затем он, как фокусник, достал из нагрудного кармана пиджака два ключа на стальном кольце. Затем оторвал листок, что-то написал на нем. И вложил ключи и бумажку в ладонь Радченко.

— Вы можете жить в квартире по этому адресу дня два-три, — сказал он. — Потом положите ключ в конверт и пришлете мне. Впрочем… Если ты готов выложить девять сотен в месяц, квартира твоя.

Радченко вытащил бумажник и отсчитал деньги.

— Отлично, — облизнулся Дашевский. — На листке адрес американца, которому для работы нужен художник. Квалификация решающего значения не имеет. Значение имеет моя рекомендация. Этому парню тридцать три, как Христу. Зовут его Ричард. Позвони ему, может быть, вам повезет и вакансия художника еще свободна.

Квартира, ключ от которой дал Дашевский, находилась в десяти кварталах от офиса. В жилище можно было попасть из общего коридора, темного, бесконечного. Комната со стенами, выкрашенными светло желтой краской, казалась просторной и светлой.

— Отличные апартаменты, — сказал Радченко. — Нам повезло.

— Да, тут хорошо, — ответила Инна.

В стенном шкафу оказалось множество пустых вешалок. Инна пристроила туда свою одежду, а Радченко повесил оба костюма и сорочки. Он открыл окно, дернул за металлическую цепочку светильника, лопасти вентилятора пришли в движение, быстро закрутились, разгоняя застоявшийся воздух.

Радченко развернул номер рекламной газеты, валявшийся на полу под дверью, и заказал в ближайшем китайском ресторане две порции мяса с рисом, яичную лапшу и большие порции лимонада. Заказ принесли через полчаса.

Инна и Радченко молча перекусили.

Они сидели у окна, пили лимонад. Радченко только теперь заметил, что глаза девушки неправдоподобно красивые: голубовато синие. В этих глазах запросто можно утонуть, и пропасть навсегда, погрузившись в их глубину, как в бездонное море. Носик слишком легкомысленный, курносый. Светлые волосы до плеч. Чуть покатый лоб, шея длинная, голова сидит прямо, как у человека с гордым независимым характером. Без всяких натяжек ее можно было назвать красавицей. Но это красота подростка, скорее даже ребенка, но не взрослой зрелой девушки.

— Что ж, пока все складывается неплохо, — сказал Радченко. — Только двадцать восемь часов назад мы вышли из московской квартиры. А уже поужинали в Нью-Йорке. У нас есть квартира. И еще есть телефон Ричарда, некоего бизнесмена, которому нужен художник. Ты не против того, чтобы немного поработать?

— Нет, конечно, нет. Если нужно работать, я готова заняться всем, чем угодно. А что нужно рисовать?

— Я сам толком не знаю. Но скоро мы это выясним. Кроме того, у нас есть деньги на первое время. Шесть с половиной тысяч долларов. Правда, большую часть придется потратить уже завтра. Нам надо на чем-то передвигаться. Поэтому я куплю мотоцикл.

— На мотоцикле ты будешь передвигаться один. Лучше уж буду ходить пешком.

— Хорошо, куплю машину, — Радченко полистал рекламную газету. — Но это обойдется… Вот хорошее предложение. И вот. За подержанную «тойоту» просят пять тысяч. Значит, за наличные отдадут за четыре с половиной, может, даже за четыре.

— Ты уже был в Нью-Йорке?

— Три раза. По делам. Кроме бумаг почти ничего не видел. А ты?

— Была один раз. Я видела на Бродвее «Призрак оперы» и «Ребята из Джерси».