Что я сделала ради любви - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Я заплачу тебе.

Брэм сразу насторожился и вскинул голову:

— Заплатишь?

— Пятьдесят тысяч долларов за каждый месяц, проведенный вместе. На случай если не умеешь считать, это больше полумиллиона.

— Я умею считать.

— Тот же брачный контракт, только составленный с некоторым опозданием.

Брэм ткнул в нее пальцем:

— Ты сделала это специально? Поймала меня в ловушку, как пыталась поймать Тревора. Ты с самого начала это задумала.

Джорджи, в свою очередь, вскочила со стула.

— Даже такой подонок, как ты, не сможет этому поверить! Каждая минута, проведенная в твоем присутствии, — это еще одно лишнее унижение. Но мне моя карьера важнее ненависти к тебе.

— Твоя карьера или твой имидж?

Джорджи не желала обсуждать с врагом глубоко личные вопросы!

— В этом городе имидж и карьера — синонимы, — отмахнулась она. — Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Именно поэтому ты не можешь получить приличную работу. Потому что никто тебе не доверяет. В отличие от меня. Меня любят, даже несмотря на всю эту историю с Лансом. Чистота моей репутации поможет и тебе. Согласившись на мой план, ты ничего не потеряешь и многое приобретешь. Люди посчитают, что ты исправился, и, кто знает, может, сумеешь сделать карьеру.

Что-то блеснуло в его глазах.

Джорджи поняла, что привела неудачный аргумент, и поэтому быстро сменила тему:

— Полмиллиона долларов, Брэм.

Он повернулся к ней спиной и подошел к балконной двери.

— Шесть месяцев.

Вся решимость Джорджи мгновенно испарилась.

— В самом деле? — выдохнула она.

— Я терплю все это шесть месяцев. А потом мы пересмотрим договор. Кроме того, ты должна согласиться на все мои условия.

В ушах Джорджи завыла сирена воздушной тревоги, но она попыталась призвать на помощь здравый смысл.

— Какие именно условия?

— Дам знать, когда придет время.

— Не пойдет.

— Ладно, — пожал плечами Брэм. — Это была твоя идея, не моя.

— Но это неблагоразумно. И ты выдвигаешь какие-то странные требования.

— Но ведь не мне приспичило сохранить этот брак. Либо мы играем по моим правилам, либо не играем совсем.

Ни за что на свете она не собирается играть по его правилам! Хватит с нее отца и Ланса!

— Договорились, — сказала Джорджи вслух. — Твои правила. Уверена, что они будут безупречно справедливыми.

— О да, как же, можешь на это рассчитывать!

Она притворилась, будто не слышит.

— Первое, что мы должны…

— Первое, что мы должны, — это найти Мела Даффи.

У Брэма вдруг сделался крайне деловитый вид, что несколько обескуражило Джорджи, поскольку Брэм никогда не уделял ни малейшего внимания бизнесу.

— Мы пообещаем, что он может сделать эксклюзивные фото прямо здесь, в номере, но только при условии, что отдаст пленку, отснятую внизу. — Он надменно уставился на нее. — На тех снимках я предстану не в лучшем свете.

На этот раз он прав. На снимках, которые успел сделать Даффи, они скорее выглядят беженцами, чем счастливыми новобрачными.

— За работу! — скомандовала Джорджи. — Надеюсь, ты знаешь, что делать?

— Не дави на меня.

Она уведомила коммутатор, что не принимает никаких звонков, а Брэм принялся искать Мела Даффи. Три часа спустя Джорджи и ее глубоко презираемый жених были одеты в белое исключительно благодаря усилиям службы доставки «Белладжио». На ней были топ-бюстье и юбка с «рваным» подолом, подклеенная в нескольких стратегически-важных местах специальной портновской лентой, чтобы не упасть. Брэм вырядился в белый льняной костюм и белую сорочку с открытым воротом. Контраст между одеждой, почти коричневым загаром, рыжеватыми волосами и модной щетиной придавал ему вид пирата, который только сейчас спустился с борта роскошной яхты, чтобы взять приступом Каннский кинофестиваль.

Джорджи позвонила друзьям — всем, кроме отца, — и сообщила новости. При этом ей почти удалось изобразить радость и волнение. Еще бы! Ей посчастливилось заполучить главного плейбоя западного мира. К сожалению, одурачить ее друзей — задача не из легких, поэтому она избегала разговоров впрямую и намеренно оставляла сообщения на голосовой почте. Что же до отца… всего сразу она не вынесет. Будет справляться с неприятностями по мере их появления.

Джорджи отправилась в ванную, но скоро там появился Брэм. Какая наглость! Если она сейчас позволит ему вытирать об нее ноги, второго дубля не будет. Он должен увидеть совершенно новую Джорджи Йорк. Поэтому она подняла тюбик с губной помадой, который только перед этим отложила.

— Я не одалживаю свой макияж. Пользуйся собственным.

— Эта штука действительно не смазывается? Не хватало еще, чтобы ты насажала мне на костюм пятен во время французского поцелуя.

— Никакого французского поцелуя.

— Хочешь пари? — Он скрестил руки и прислонился к косяку. — Знаешь, что я думаю?

— А ты и на такое способен?

— Я думаю, что та лапша относительно карьеры, которую ты вешаешь мне на уши, не выдерживает никакой критики. — В номер позвонили. — И ты рвешься продолжать этот фарс, потому что так и не смогла меня забыть.

— О черт, ты догадался!

Она со свирепой радостью всадила локоть ему в бок, прежде чем протиснуться мимо, но до гостиной дойти не успела: Брэм поймал Джорджи и взъерошил ей волосы.

— Ну вот. Теперь ты выглядишь так, словно только что вылезла из постели. А теперь улыбайся нашему славному фотографу.

В номер ввалился Мел Даффи, и воздух сразу наполнился запахом луковых колец.

— Джорджи! Классно выглядишь! — воскликнул он и, оглядев комнату, показал на балкон.

— Давайте начнем отсюда.

Несколько минут спустя они, обняв друг друга за талию, позировали у перил, на фоне заходящего солнца.

Даффи снял крупным планом жениха и невесту, смеющихся над пластмассовым кольцом, и попросил Брэма подхватить новобрачную на руки.

Он кивнул, и прозрачная белая юбка окутала их огромным облаком. Джорджи вцепилась в его бицепс, Брэм смотрел на нее, как влюбленный теленок. Она сунула руку ему за пазуху и ответила таким же обожающим взглядом. Интересно, каково это — изображать эмоции, которых она сейчас не испытывает. Но по крайней мере она сама выбрала свой путь, а это уже кое-что.

Даффи подошел ближе:

— Как насчет поцелуя?

— Именно это я и имел в виду.

Голос Брэма источал чувственность. Джорджи растянула губы в приторной улыбке: