Умереть, чтобы жить - Сана Светлая

друг? — и Хен посмотрел ему прямо в глаза.

— Поэтому, Хен.

— И что же нам теперь делать?

— Ты имеешь в виду нашу дружбу? Друг — это навсегда. Я все еще твой друг.

— Тогда скажи, друг, что ей нужно на самом деле?

— Ты спрашиваешь меня о том, как я понял ее слова?

— Да, Джин Хек.

— Ей нужен мужчина. Близкий. Настоящий. Ей нужна любовь.

— Но как, друг? Как к этому прийти? Как им стать?

— Наверное, нужно очень сильно этого захотеть. Захотеть каждый день становиться лучшей версией себя. Захотеть сделать ее счастливой, видеть улыбку на ее лице. Доверять ее решениям. Читать ее желания. Позволить ей видеть себя таким, какой ты есть на самом деле, со своими достоинствами и недостатками. Разрешить ей быть несовершенной, неудобной, непонятной, непредсказуемой. Дать ей почувствовать, что ты единственный, с кем она на своем месте, что в твоих руках, — он замолчал, — ей спокойно и тепло.

— А ты и правда влюблен, Джин Хек.

— Правда… Кто бы мог подумать, Хен, что с нами такое может случиться?

— Никто. Но я рад, что ты все еще мой друг.

— Да, Хен, я все еще твой друг.

***

Хен проснулся от страшной головной боли. Виски сдавило так, будто кто-то зажал их огромными щипцами. «Идиот, — сказал он вслух, — надо же было так напиться»!

Свесив ноги с кровати, он рукой расчесал свои волосы и, скривившись от головной боли, подумал: «Не самый удачный день для лучшей версии себя… но, никто не говорил, что будет легко» …

Он тщетно пытался найти аспирин, но в глазах будто был песок. «Наверное, я слишком мало спал. — и он посмотрел на часы, — Только 5.45… всего-то около полутора часов. Но раз уже встал, то надо идти в душ, а потом становиться лучшей версией себя», — он стянул полотенце с двери и побрел в душевую.

***

Она так и не могла сомкнуть глаз. Ей было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Почему-то после, именно после всех этих разговоров ее бил озноб. Такое ощущение, что она, сдав экзамен, ждала, когда вывесят оценки. «Как глупо и так безрассудно было говорить такое мужчинам! — думала она, — ну что ты за дура такая?! Почему вечно говоришь то, что думаешь, вообще не фильтруя!?»

«5.55», — посмотрев на часы, подумала она, — «все равно не усну. До «женского» времени 35 минут. Ну кто из них в такую рань пойдет в душ? Тем более легли 1,5 часа назад…». Она взяла полотенце и пошла в душевую.

***

— Катя! Постой! — окликнул ее Хен Шик.

— Ты почему не спишь?

— Возьми. Ты хотела музыку. «Пока так», — он протянул ей старый мобильный с наушниками. — Пользоваться, как пле ером. Разберешься. Интерфейс английский. Музыку пока накидал сам. Но, если скажешь, что нужно, — добавлю!

— Ты волшебник! Хен Шик! Ты — волшебник! — она, улыбаясь, обняла его.

— Да пожалуйста, — он смущенно опустил глаза вниз.

«Ура! Ура!!! Ура!!!», — она прыгала от счастья. Ее музыка, ее любимая музыка снова была с ней. Она надела наушники и, нажав «play», пританцовывая с полотенцем в руках, направилась вперед.

«Как ребенок, — подумал Хен Шик, — как маленький ребенок».

Напевая мелодию песни и войдя в образ, она рванула дверь душевой и застыла, как вкопанная.

Широко расставив руки и облокотившись ими о стену, он стоял, подставив голову под струю воды.

Катя, как загипнотизированная, наблюдала, как эта самая струя воды стекала по его шее, в которую она еще так недавно уткнулась губами, вдоль лопаток, по пояснице, по ягодицам к самым пяткам. А потом, будто убедившись, что нежно погладила его всего, но недовольная тем, что так непродолжительно, она с тихим шумом, возмущаясь, стекала в слив.

Ей казалось, что она перестала дышать. Она хотела повернуться и уйти, но не могла пошевелиться, продолжая следить за движением струи снова и снова…

— Ты решила взглянуть на меня под другим углом? — вы рвал ее из транса его голос.

Он сразу заметил чье-то присутствие. И, судя по ползущим по спине мурашкам и подступившей к горлу чертовой панике, понял, что это она. Тысяча мыслей промелькнула в его голове за долю секунды. Но он решил не трусить. Он решил обнажиться перед ней. Полностью. Раз именно сейчас, в день, в который он решил стать лучшей версией себя, она открыла эту дверь.

Она ничего не понимала. Почему вместо его затылка на нее теперь смотрят его глаза? Почему струя воды стекает по этим губам, по груди…

«Подними глаза, немедленно подними глаза», — уже не шептал, а кричал в голове голос…

— Что? — спросила она.

Он не стал повторять. Он не стал делать ничего из того, что делают в этих ситуациях. Он стоял и просто смотрел на нее.

«Странно, — думал он, — не стыдно, не неловко, не страшно…, будто она так часто видела меня голым, что меня это перестало смущать».

«Я хочу быть этой струей воды, — думала она, — я хочу быть этой струей воды» … Она встряхнула головой, чтобы скинуть чертово наваждение. «Ну же, Катя, очнись», — орал внутренний голос.

Она, наконец-то, посмотрела ему в глаза и сказала: «Ты красивый, Хен», — развернулась, с треском захлопнула дверь и вылетела наружу.

Он ликовал! Он даже отсюда чувствовал стук ее сердца. Он смог повернуться к ней лицом. Он видел ее взгляд. Он выдержал ее взгляд. Он не побоялся быть перед ней таким, каков он есть, в абсолютном смысле этого слова.

«Что это было? — спрашивала она себя, — Катя, что это было? Ты почему так уставилась на него? Идиотка! Стыдно-то как! Будто открыто прокричала ему: хочу быть с тобой, прямо сейчас, в этом же душе! Но почему? О нет, тебе нужна не просто близость, тебе нужна близость именно с ним! Но почему это желание появилось именно сейчас? Почему так остро? Почему, Катя?

Потому что это был другой Хен. Сильный, дерзкий, с уверенным и смелым взглядом, с вопросом про какое-то его изучение под каким-то другим углом.

Хен Шик направлялся в душ, когда встретил по дороге Катю, разговаривающую с самой собой. Он хотел спросить ее о том, почему она рванула в душ в «мужское время», но не стал, потому что она, пройдя мимо, даже не повернула головы в его сторону.

Следующим он встретил Хена, идущего по коридору в одних штанах. Это было так непохоже на него, что Хен Шик молча прошел мимо. «Что происходит у этих двоих? — подумал он, — даже я чувствую сексуальное напряжение, которое от них исходит».

Глава 23