Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс

– Кровотечения так и будут повторяться?

– Да. – Варнер выглядел обеспокоенным. – То, что ты переживаешь, нельзя назвать естественным процессом. Ты проживаешь несколько жизней за короткий промежуток времени. Обычно его у тебя больше.

– Ты все время так говоришь. – Я запрокинула голову. – Со мной все будет в порядке?

Люк не ответил. Лишь пригладил мои волосы, и я осознала, что никто не трогал меня так со времен Роджера.

Люк наклонился и поцеловал меня в лоб:

– Просто ложись и отдохни. Я принесу тебе завтрак.

Спустя несколько минут он вернулся с тарелкой великолепной еды: омлет с сыром «Грюйер», зеленый салат и картофельные оладьи.

– Черт! Выглядит аппетитно.

Пока я ела, он присел на кровать рядом со мной:

– Так на чем вы с Джульеттой остановились?

Я положила окровавленное полотенце на тумбочку и сфокусировала взгляд на тарелке. Казалось, я пересказываю сюжет какого-то эпического романа.

– Мать Джульетты узнала о Маршане. – Взглянув на Люка, я заметила в его лице смесь беспокойства и фамильярности. – Если ты не сумасшедший и вся эта история правдива, сколько же раз ты готовил мне завтрак?

– Слишком много, чтобы можно было сосчитать.

– Очень вкусно. Мне нравится. – Я посмотрела в полупустую тарелку.

– Знаю. Тебе всегда нравилось. Во всех прошлых жизнях.

Люк повернулся, чтобы уйти, и я коснулась его руки.

– Не уходи.

– Я буду на кухне, – сказал он. – Скоро вернусь.

Прежде чем выйти из комнаты, Люк оглянулся как будто с сожалением.

– В чем дело? – спросила я.

– Ни в чем. – Он печально улыбнулся. – Просто я никогда не устаю смотреть на тебя, вот и все.

Я слышала скрип досок, пока он шел по коридору. Спустя несколько минут Люк Варнер вернулся, уселся на кровать рядом со мной и стал наблюдать, как я ем. Затем притянул меня к себе и свернулся рядом. Я слышала, как тикают часы рядом с моей кроватью, а затем комната озарилась светом, точно экран телевизора, показывающий белый шум. Спустя мгновение наступила тьма.

Джульетта ЛаКомпт

Шаллан, Франция, 1895 год

Джульетта никогда не видела свою мать работающей в таком остервенении, в каком та пребывала сейчас.

Когда Джульетта зашла в кухню, всхлипывания рвались из глубин ее живота. Разъяренная разговором с Маршаном, мать расхаживала по комнате взад-вперед, хватая бутылки с подоконника, но тотчас подбежала к дочери и схватила ее за плечи.

– Ты никому не расскажешь об этом, слышишь?

– Я люблю его!

Мать сильно ударила ее по лицу.

– Ты дурочка, дитя мое. Пора тебе поумнеть.

Пошатываясь, Джульетта схватилась за горящую от боли щеку.

Лицо матери осталось холодным, неумолимым.

– Твоя глупость всех нас подвергла опасности.

– Я не понимаю…

Мать покачала головой.

– Non.[14] Я исправлю это. – Одним быстрым движением мать откинула кухонный коврик и открыла люк, который Джульетта никогда раньше не видела. – Помоги мне.

Джульетта придержала тяжелую деревянную дверь, а мать тем временем спустилась в подвал и вернулась с тремя черными свечами, склянками с кровью и гигантской кожаной книгой.

То, что пряталось под полом, отличалось от любовных зелий и трав, хранящихся в кухне. За этой секретной дверью скрывалась иная магия.

– Что ты собираешься делать? – Джульетта держала кувшины и свечу, пока мать вылезала из подпола.

– Мне потребуется помощь.

Мать держала книгу в потрепанной кожаной обложке; раньше Джульетта такую не видела. Заглянув через плечо матери, Джульетта заметила изображения луны и странные имена, которые она не узнавала. Палец матери задержался на одном имени – экзотическом «Альтаказур». Измельчая травы пестиком и ступкой, она заходила по комнате, чтобы в конце концов налить полученную смесь в хрустальную миску с водой. Слегка напевая, мать повращала миску над головой; пока та двигалась, Джульетта уловила шлейф шафрана, гвоздики и корицы.

Поместив черные свечи в маленькую хрустальную чашу, мать полила их кровью из склянок.

– Дай мне руку.

Джульетта покорно протянула руку; прежде чем она успела запротестовать, мать порезала ей палец и окропила кровью каждую свечу. Джульетта сморщилась.

– У тебя есть его вещь? Что-нибудь, к чему он прикасался?

Джульетта не ответила, и мать нетерпеливо вздохнула:

– Ты меня слышала? – Волосы женщины выпали из аккуратного пучка, и длинные пряди спадали на вспотевшую спину и лоб.

Кивнув, Джульетта поднялась наверх и принесла подарок Маршана – нарисованный Париж.

Выхватив картину из ее рук, мать повертела холст в руках.

– Он подарил тебе это?

Джульетта снова кивнула.

– Он нарисовал ее на мой день рождения.

Мать с жалостью посмотрела на дочь. Затем вынула из кармана декоративный нож и прорезала холст. Начала она с места, где Маршан подписал свою работу; отрезав его имя, она поднесла кусочек холста к свече.

Масляные краски на картине быстро загорелись, и, пока холст полыхал, Джульетта наблюдала за тлеющим изображением Парижа. Пейзаж изгибался, искривлялся, изувеченный пламенем. Это был Париж Маршана, хотя мать утверждала, что художник не собирался брать Джульетту с собой. Но девушка чувствовала, что мать ошибается. Маршан любит ее. Он обязательно за ней вернется.

Когда наступила ночь и отец, братья и сестры заснули, мать пробудила Джульетту от беспокойного сна и отвела за руку в кухню. В темной, холодной, сырой комнате царила глухая тишина. К удивлению Джульетты, кухня подверглась изменениям: стол отодвинули к стене, а на его месте появился нарисованный мелом гигантский круг. Внутри круга белела звезда; линии выглядели безупречными, как будто мать провела их по линейке. На вершине звезды, расположенные внутри круга рядом с хрустальной чашей, горели три черных свечи.

Выйдя на свет, Джульетта испуганно уставилась на мать, вырядившуюся в странную просторную фиолетовую мантию. Лицо ее было выкрашено в белый цвет, как у карнавального клоуна, но в этом образе не было ничего веселого. В плаще было что-то зловещее, и Джульетте захотелось убежать. Однако стоило ей повернуться, как мать схватила ее за руку с силой, которой Джульетта от нее не ожидала.

– Ты должна наблюдать. Он просит об этом.

Джульетта не знала, о ком она говорит, но чувствовала, что лучше не спорить. Она надеялась, что отец или Дельфина спустятся и спасут ее от этой мрачной сцены, однако семья спала крепко – слишком крепко. Джульетта решила, что мать за ужином добавила им что-нибудь в чай.