Ты мне судьбой обещан был - Наталья Лукьянова

Они молча попивали кофе, как мирные, много лет прожившие вместе супруги, и глядели на море. Лизе было не очень уютно, то ли от несбывшихся фантазий, то ли от памяти о том совершенно сумасшедшем поцелуе. Ей хотелось ясности, она не привыкла к недоговоренности. Лиза чувствовала себя не очень хорошо, потому что не знала, как себя вести. Хорошенькое дело. Романтический вечер на берегу моря, сумасшедший заплыв... Она уже практически покорена и, наверное, влюблена. Тем не менее Балашов ведет себя так, будто ничего особенного между ними не произошло.

– Лизонька, ты как себя чувствуешь?

Обыкновенный, довольно вежливый, на первый взгляд, и в принципе не имеющий особенного значения вопрос загнал в угол, вызвал шквал небывалых эмоций и приподнял с кресла. Хотелось кричать как сумасшедшей, чтобы позавидовали последние базарные торговки на всех рынках необъятной страны. Лиза едва сдерживала эмоции. Хотелось язвить, чтобы показать этому самоуверенному нуворишу, что и она сделана не из простого теста. У нее нет таких денег, как у него, но она выбрала благороднейшую из профессий. Почему она сейчас об этом вспомнила? С какой стати она должна оправдываться перед этим самоуверенным мужиком? Хотелось съязвить, уколоть побольнее, расшевелить бесчувственного, но в силу воспитания Елизавета не решилась этого сделать. Хотя в уме мелькали мысли определенного порядка. Подмывало высказать все: «Конечно, хорошо, Никита Александрович, я вам благодарна навеки, Никита Александрович. И очень хочется убить вас, дорогой господин Балашов, за то, что вы девушку свели с ума, а теперь делаете вид, что ничего особенного не произошло». Это же такая ерунда – устроить романтический пикник на берегу моря с джазом и коктейлями, потом заманить девушку в заплыв нагишом в погоню за зыбкой мечтой по лунной дорожке и поцеловать так, что мало не покажется. Все пустяки, житейские мелочи. Полная фигня. Лизонька должна себя чувствовать офигенно. А как же иначе?

Лиза не подозревала, что способна на безудержную, почти неукротимую ярость. Но сейчас она с такой силой ненавидела этого самоуверенного и благополучного господина, что все ее чувства зашкаливало. Она еле сдерживала себя. К своему большому сожалению, Лиза понимала, что не является хозяйкой положения, это раздражало и нервировало.

– Мне пора в санаторий, – твердо произнесла Елизавета. Это был единственный способ избавиться от странной и довольно неприятной зависимости.

– Лиза, у меня есть другое предложение. Ты когда-нибудь каталась на водном мотоцикле? – голосом невинной овечки спросил Балашов. Отличная манера поведения. Пять с плюсом по физкультуре. Вот уж ловелас так ловелас. Делает вид, что ничего особенного не происходит. Ведет себя как прожженный гад.

– Вы не поверите, я отношусь к разряду отчаянных трусих. Гидроциклы и прочие увеселения на воде для меня только шоу, на которые я могу смотреть, но участвовать в таких сомнительных забавах я вряд ли решусь. Я даже на «банане» не стала кататься. – Лиза старалась произносить слова спокойно и твердо, но совершенно неожиданно для нее Балашов начал хохотать как сумасшедший. Это было очень обидно, почти оскорбительно. И чего ржет? С какого перепугу она рассказывает почти интимные вещи этому самоуверенному мужику?

– И не надо смеяться. Да, я трусиха. И ничего страшного я в этом не вижу, – обиженно выпалила Елизавета.

– Я все понял. Иди надевай купальник. В твоей комнате есть шкаф, там найдешь все необходимое. Будем бороться с твоими комплексами, – распорядился Балашов.

Делать было нечего, Елизавета решила подчиниться. Пусть все будет как будет. Можно было изобразить обиду, но, если честно, она не в курсе, сколько верст до ее санатория и ходят ли туда автобусы. Перспектива маячить на побережье в ожидании общественного транспорта не грела.

Какой же получился день! Восторг, перемешанный со страхом, брызги и скорость, ощущение было невероятное. Острота впечатлений настолько поглотила Елизавету, что некогда было думать о вчерашнем поцелуе, несбывшихся надеждах и прочих глупостях. С неизвестно откуда взявшейся почти ковбойской решительностью, перемноженной на нервический восторг, она покоряла морскую стихию. Острота ощущений зашкаливала. Она так лихо управляла морским мотоциклом, словно родилась для того, чтобы им заниматься.

После морской феерии был накрыт обед на веранде. Не обращая внимания на хитрый прищур Балашова, Елизавета поглощала вкуснейшие креветки, испеченные на гриле, и овощной салат с таким аппетитом, словно не ела неделю. А потом, обессиленная от впечатлений и еды, ощутила только одно желание – спать. Бороться со сном не было сил. Спасибо, что добрела до спальни.

Ближе к вечеру Балашов отвез Елизавету в санаторий. Распрощались очень тепло, почти по-дружески. Никита Александрович поцеловал руку девушке, сказал пару ничего не значащих комплиментов и уехал по своим важным делам. Не было произнесено ни одного слова о будущем. Очень, с одной стороны, хотелось верить в продолжение взаимоотношений, но Лиза хорошо понимала: на каком-то этапе она совершила ошибку. Если она действительно нравится Никите Александровичу, тот наверняка заговорил бы об этом, предложил встретиться в Москве, хотя бы поинтересовался, где она живет. Но он не произнес ни слова. Получается, их роман закончился, едва начавшись. А как же ночной заплыв? И как жить после того поцелуя, который вспоминается постоянно, бередит душу, не дает покоя? На эти вопросы у нее не было ответов. Она твердо знала одно: такого человека она больше не встретит никогда в жизни.

Москва встретила Елизавету, как всегда, равнодушно и безразлично. Ничего удивительного, история давно известная. Для неискушенных и наивных приезжих столица всех столиц во все времена – хмурая и неприветливая мачеха. Да и собственных родных детей Москва не всегда холит и ласкает. Елизавета спустилась с трапа самолета и сразу почувствовала, что южная история, какой бы сказочной, авантюрной и замечательной она ни была, закончилась. Пора вернуться из страны моря и солнца к суровой действительности. Над Москвой моросил мелкий и очень нудный августовский дождь, пахло осенью. Самолетный народ вел себя крайне неинтеллигентно и несдержанно, скандалил, пытался взять штурмом автобус. Началась обыденная, знакомая жизнь. Елизавета не стала бороться за место под солнцем. После всего, что ей пришлось пережить на юге, отношение ко многим вещам у нее стало другим. Она знала, что ее никто не встречает, торопиться некуда, зачем спешить. Она спокойно, без малейшего намека на раздражение уступила место тем, кто жаждал поскорее влиться в беспокойные и суматошные людские потоки родного города.

Елизавета очень хорошо понимала: несмотря на то что пришлось пережить на юге, ей на самом деле повезло, как никогда. Судьба ее предупредила, жестко, по-взрослому, но в то же время подарила шанс на долгую и счастливую жизнь. Ей повезло дважды. Первое и самое главное – она осталась жива. Второе – что такой взрослый человек, как Никита Александрович, проявил необыкновенную заботу и внимание к ее незаметной персоне. Он устроил ее в хорошую больницу, не оставлял ни на день, окружил заботой и вниманием. Он забавный, очень современный, хоть и не очень молодой, в такого можно влюбиться. Хороший человек, жалко, что староват. Именно Балашов пришел на помощь в самую трудную минуту, это не пустые слова. Только очень грустно на душе, когда она вспоминает Никиту Александровича. Странное расставание выглядит после романтической сказки нелепо и непонятно. Ей немного грустно оттого, что их отношения закончились. Она не понимает, отчего Никита Александрович поступил таким образом. И еще она очень скучает без него. Много раз у Елизаветы возникала шальная мысль позвонить Балашову, но в последний момент она себя останавливала.