Вольному воля - Марина Серова

На окнах были установлены светонепроницаемые занавески, и этот факт меня очень обрадовал. Устроившись поудобнее возле шкафа, я принялась за дело. Открыть бы его побыстрее… Но громадный замок не обещал легкой работы. А время поджимало. Не могла же я сидеть здесь до утра. Охранники, бродящие вокруг здания, рано или поздно могут подняться сюда, а могут и снаружи заметить свет от моего фонарика, пробивающийся сквозь плотную пелену гардин.

Взяв универсальную отмычку, я попыталась отомкнуть допотопный замок сейфа. Не тут-то было. Выпустили его в каком-то одна тысяча девятьсот лохматом году, и сделан он был на совесть. Явно не дешевая китайская подделка. Нет, это было добротное изделие советской промышленности, и он не собирался сдаваться мне так скоро, как это произошло с замком двери архива.

Я достаточно долго проковырялась с чертовым замком работы неизвестного мастера, но в конце концов мои праведные (или правильнее сказать — неправедные?) труды были вознаграждены. Замок щелкнул и открылся. Правда, сначала в механизме что-то заело, и я даже со страху почувствовала приступ тошноты. Но непокорный замочек все-таки сдался мне! Я взялась за ручку дверцы и потянула ее на себя. Она оказалась весьма приличного веса, очень толстой и неожиданно противно заскрипела. Скрип так оглушительно нарушил практически мертвую тишину архива, что я вся сжалась в комок. Вдруг в этот момент охранник проходил как раз мимо окон комнаты и скрип привлек его внимание? Просидев, прислушиваясь, в неудобной позе минут пять, которые показались мне целой вечностью, я осторожно встала. Вокруг все было по-прежнему тихо и спокойно. Ничто не нарушало тишину здания.

Я решила продолжать начатую работу, тем более что иного выхода у меня все равно не было. Открыла дверцу несгораемого монстра и, посветив в его недра фонариком, увидела множество папок, наваленных друг на друга. Они лежали на всех полках, верхних и нижних. Некоторые были очень толстыми, а иные казались почти пустыми.

Вероятно, это личные дела парней, ушедших из Тарасова на войну в Афганистан для исполнения, как тогда говорили, интернационального долга. Или все-таки здесь хранятся досье только на тех воинов, которые вернулись с войны?

Господи, да здесь работы на целый день! С чего начинать? Меня интересовал только один — почти мифический Сережа, ни отчества, ни возраста, ни фамилии, ни адреса которого я не знала. Кстати, неизвестно, настоящее ли это имя? Но, когда нет никаких данных, кроме догадок, придется исходить из того, что имя подлинное.

Так, во-первых, надо сразу отобрать те папки, в которых находятся личные дела всех мужчин по имени Сергей. Не думаю, чтобы их было чересчур много. Хотя в те годы это имя было одним из самых модных и распространенных. В моем, например, классе Сереж училось аж пять штук.

Ну что ж, приступим. Я взяла верхнюю папку, едва ли не самую толстую. Посветив фонариком, увидела на обложке надпись: «Дроздов Сергей Анатольевич». Ого! Если так пойдет, я тут до утра застряну, среди этих многочисленных Сергеев. Ладно, отложим папку.

Взяв следующую, я прочла: «Меркулов Сергей Иванович». Нет, это прямо издевательство какое-то! Что они тут, специально всех тарасовских Сергеев собрали? Отложим и ее.

Беря третью папку, я уже приготовилась снова прочесть успевшее надоесть имя. Но судьба решила не добивать меня сразу — на папке значилось: «Сингатуллин Ринат Рифатович». Ну, слава богу! Хоть этот не Сергей.

Папки аккуратно складывались в две стопки. В одну попадали Сережи, в другую — все остальные имена. И если вы думаете, что «всех остальных» было намного больше, то ошибаетесь. Папок с Сергеями оказалось почти столько же, сколько и с другими именами. Ну надо же! Иногда мода действует губительно. Вот вам еще один пример того, что не стоит слепо следовать ее веяниям.

Разобрав таким образом все имевшиеся папки, я вдруг осознала, что провела за этим занятием добрых полчаса. И никто за это время не обнаружил меня. Не знаю почему, но этот факт меня насторожил. А интуиция меня еще никогда не подводила. Я почувствовала в этом какой-то подвох. Что-то меня тревожило, но я никак не могла понять, что именно. Не было у меня времени, чтобы разбираться со всеми своими чувствами и эмоциями.

Я осмотрела стопку с делами Сергеев. Их оказалось около двадцати. Ну и как теперь разбираться со всем этим добром? Может, взять, что называется, работу на дом? Хорошо бы, только как вынести папки отсюда? Нет, придется еще бог знает сколько времени колбаситься здесь, перелистывая бюрократические бумажки.

Нужно бы выбрать какую-то систему отбора. Может быть, стоит для начала отложить дела Сергеев с наиболее подходящим возрастом? Но я тут же отогнала эту мысль. Война в Афганистане длилась лет десять, и возраст всех ее ветеранов колебался в среднем от тридцати до сорока лет. А значит, практически любой из бывших воинов-афганцев мог оказаться «моим Сережей», то бишь любовником Елены и, возможно, убийцей Королева. А кроме имени, нет больше абсолютно никаких зацепок, даже самых маленьких. Что же делать?

Я открыла первую папку. Полистала немного и убрала в сторону. Да, так я вряд ли найду этого Сергея.

Сидя на полу и обдумывая сложившуюся ситуацию, я не заметила, как прошло время. Не придумав ничего путного, я встала и прошлась по комнате. Никаких мыслей в голове не было. И тут я решила все-таки отыскать кабинет Сарафанова.

Выйдя за дверь, я пошла по коридору, освещая себе путь фонариком. Вот она! На светло-коричневой дубовой двери красовалась никелированная табличка: «Сарафанов Владимир Иванович».

Вот бы войти туда! Только с таким замочком будет не так-то просто справиться, это не базарная дешевка, как на двери архива. Но осмотрев замок повнимательнее, я пришла к выводу, что открыть его, конечно, можно, хотя потребуется много усилий и масса времени.

Внутренний голос говорил мне: «Таня, не лезь ты туда, ну зачем тебе это надо? Вернись в архив и просмотри папки с личными делами. Если ты будешь упорна, тебе обязательно повезет».

Но желание попасть в кабинет «самого «было столь велико, что я послала свой внутренний голос куда подальше и достала из сумки связку отмычек.

А внутренний голос прямо орал:

«Татьяна Иванова, а ну, пошла прочь отсюда! Не влезай — убьет!»

«Заглохни!» — зло ответила я ему и принялась ковыряться в замке.

Кроме присущего мне упрямства, мои действия подхлестывало еще и то, что там, за этой дверью, таилось что-то очень опасное, а опасность, как известно, меня не только никогда не пугала, но и заставляла действовать более упорно. Где это видано, что бы я, частный детектив Татьяна Иванова, отступала перед лицом опасности и перед трудностями, какими бы они ни были?

А внутренний голос уже осип. Во мне все клокотало и трепетало в предчувствии чего-то опасного. Я, как борзая собака, почуявшая запах раненого зверя, уже не в состоянии была остановиться. И как бы ни надрывался мой внутренний голос, дух опасности действовал, как наркотик. Прекрасно ведь понимала, что все это предприятие может плохо кончиться, но поделать с собой ничего не могла.