Донос мертвеца - Александр Прозоров

Колонна ордена не замедлила шага ни на мгновение — просто в ее недрах почти сразу затрубил горнист, и она стала как бы распухать в стороны: тяжеловооруженные рыцари выдвигались из походного строя в сторону, образуя ударный клин, а слабо защищенные оруженосцы прятались в середину, под защиту первых бронированных рядов. Издалека, из самого конца длинного обоза, следуя призыву трубы, помчались вперед, сверкая латами, еще несколько десятков рыцарей — правда, без развевающихся за плечами белых орденских плащей.

Зализа покатал вперед-назад зажатую в зубах стрелу, потом выдернул из близкого колчана другую, с тяжелым и широким — с ладонь — наконечником, наложил на тетиву и метнул ее вверх и вперед. Тут же защелкали тетивы остальных бояр — и небо потемнело от множества устремившихся во врага стрел.

На орденскую конницу обрушился стальной дождь. Падающие с неба стрелы стучали по рыцарским шлемам, спрятанным в железо плечам, по доспехам коней, не причиняя вреда и вызывая только здоровый смех цивилизованного воина над наивным дикарем. Но тот же дождь проливался и на идущих позади оруженосцев, впиваясь в крупы и плечи коней, чиркая по их шеям, рассекая рукава меховых и суконных дублетов, гарнашей и джубонне, чиркая по бедрам и коленям. Со всех сторон стали доноситься болезненные вскрики, беспокойно зафыркали лошади. Во многих местах на снег под копыта начала капать кровь.

Однако внешне особого вреда для латной конницы обстрел не принес. Вновь запела труба — крестоносцы опустили копья и начали разгон. Только после этого Зализа вынул изо рта заветную стрелку, наложил ее на тетиву и выпустил наугад за спины вражеских всадников.

— Уй-ю-ю-ю-ю! — запела вестница смерти, и тотчас из леса откликнулся другой голос — сильный, звонкий и чистый:

— Со-олнышко!

Девичий голос легко перекрыл все звуки, и вроде бы атакующая орденская конница на миг даже сбилась с ритма — но тут же его восстановила, слитно метясь сотней копий в грудь государева человека. Теперь русичей и ливонцев разделяло не больше ста саженей, Зализа облизнул пропахший после стрелы березовым соком рот и протянул руку к заднему колчану, полному тонких деревянных палочек, оканчивающихся гранеными бронебойными наконечниками со специально подтупленными кончиками — чтобы жало не ломалось о сталь.

* * *

— Со-олнышко!

— Кажись, пора, — закрутил головой Росин. — Инга запела.

Именно по команде «солнышко» клубу «Черный Шатун» и примкнувшим к нему купеческим возничим надлежало выкатить на реку гуляй-город, и перегородить ливонцам пути отступления. Почти все получилось, как и задумывали: с началом сшибки шедшие в арьергарде пять десятков рыцарей устремились вперед, несколько поотставших латников — тоже. Вот только выставить щиты предполагалось позади обоза, а они сейчас видели перед собой примерно середину.

— Ты чего, оглох? — пнул его в бок Картышев. — «Солнышко»! А ну, навались!

Игорь, а с ним Юра Симоненко и Малохин Сергей уперлись в сани, толкая их вперед, из леса на наволок и дальше, ко льду. Купеческие «людишки» с саблями и топорами устремились вперед, обгоняя гуляй-город и явно нацеливаясь на шеи заглядевшихся вперед ливонских возничих. Но первой бой начала Юля. В своем плотно облегающим худощавую фигуру меховом костюме она вышла из ельника и подняла лук.

Трудно понять, что творилось в эти мгновения в очаровательной девичьей головке. Возможно, спортсменка представляла себе, что выпускает стрелы в бумажные безжизненные мишени; возможно, воображала на месте ливонцев судей, так ни разу и не пропустивших ее к пьедесталу почета — а может, она в полной мере понимала, что выполняет грязную, но необходимую ратную работу.

Загудела тетива — один из возничих тихо откинулся на спину. Еще выстрел — и у другого между лопаток выросло короткое оперение, еще один — третий схватился за горло, пытаясь удержать льющуюся кровь.

С задних саней двое возничих убежали в лес, а еще двоих зарубили на месте купеческие «людишки».

Мужчины из «Черного Шатуна» один за другим выволакивали на реку щиты, собранные из бревен сантиметров сорока толщиной, ставили их в четырех-пяти шагах друг от друга, подпирали жердями, чтобы держались крепче, не опрокинулись. «Торговые» ратники тем временем, прихватывая под уздцы, увели в тыл укреплению пяток ближайших саней, тут же начали в них рыться.

На двух оказались мясные туши, на одних — гусятина, еще на одних — овес для лошадей. Наткнувшись в последних санях на двух раненых, разочарованные ратники тут же их зарезали, отошли к бревенчатым щитам и, ожидая неминуемой схватки, затаились за ними.

* * *

— Х-ха, х-ха, х-ха, — одну за другой выпустил Зализа три бронебойные стрелы, метясь во второго справа крестоносца, но стрелком оказался никудышным. Лишь четвертая стрела достигла цели: да и та угодила не во всадника, а пробила стальной конский налобник. Ноги лошади подломились, рыцарь кубарем покатился вперед и несколько раз перекувырнулся с боку на бок, разбрасывая латные рукавицы, наплечники, пластины латной юбки.

— Сегодня не встанет, — с удовлетворением понял Зализа. Ливонцев и русичей разделяло уже от силы полсотни саженей, и он громко закричал: — Феня!

Опричник воевал не первый год и успел узнать про законы, по которым русские, ливонские и татарские бойцы громили крестоносцев. Основной из них гласил: никогда не подставляться под прямой копейный удар. А потому русская кованая конница испуганно прыснула по сторонам и, продолжая осыпать врага стрелами, стала обтекать его под самым лесом, по наволоку.

С расстояния в полсотни саженей бронебойные наконечники соскальзывали с покатых кирас и округлых шлемов, лишь иногда пробивая наруч и уходя рыцарям в плечо — но зато великолепно прошивали лошадиные бока вместе с навешанными на них тонкими пластинами, а потому благородные животные оседали на снег одно за другим, словно прорастая многочисленными оперениями. Кованая конница шла вдоль вражеской колонны сланом, продолжая опустошать колчаны.

Кнехтов никто не перестраивал в боевой порядок, не успели — да и зачем? Латники все равно не могут атаковать конницу. Но теперь с обоих берегов реки по ним, стоящим в четыре ряда, хлестали бронебойные и обычные, секущие стрелы, и от этого вихря деваться было некуда: только выть, молиться и закрываться руками — щиты в Европе уже почитай полвека, как окончательно вышли из моды.

Рыцарская конница, с размаху ударившая в пустоту, замедляла ход и разворачивалась, готовясь погнаться за вертким противником, а русичи, поравнявшись с обозом, без всякой жалости принялись расстреливать спокойно сидевших на своих местах возничих и упряжных лошадей. Даже смирные мерины, получив по стреле в круп или в бок, начинали метаться, растаскивая сани по сторонам, и в конце концов падали, расстрелянные со всех сторон. Но теперь обоз представлял уже не ровную линию саней, а беспорядочно раскиданные тут и там повозки, в оглоблях которых умирали самые верные друзья человека.

Закончив скачку, бояре один за другим влетали в широкие щели между щитами гуляй-города, успокаивали разгоряченных жеребцов и громко кричали: