История всех времен и народов через литературу - Евгений Жаринов

А «Дон Кихот» – это действительно лихо, да ещё какое! Этот текст, на первый взгляд столь безобидный, столь детский, на самом деле заключает в себе огромную взрывную силу, и за долгие 400 лет мощь, заключённая в романе, не утратила как созидательного, так и разрушительного потенциала. Обыватель инстинктивно чувствует это и изо всех сил стремится снизить, уменьшить силу воздействия рыцаря печального образа на окружающий мир, растворяя имидж опального героя в бесконечных сувенирах, мюзиклах, операх и опереттах, словно пытаясь сделать заключённую в нём атомную энергию ручной, мирной, что ли.

По этой-то причине великий роман Сервантеса для массы читателей так и остался непрочитанным, рассыпавшись на бесконечное множество культурологических комплексов.

Во всех отношениях перед нами странный роман. Он не укладывается в уже сформировавшиеся рамки представлений об эпическом жанре. Если «раздеть» роман, то есть лишить давно сложившихся читательских представлений о нём как о бесспорном классическом тексте, то, появись такое странное, необычное произведение в наше время, скорее всего, ничего кроме искреннего недоумения оно бы не вызвало. Приговор был бы следующим: «Так романы не пишут!»

Даже современные авторы детективов и псевдоинтеллектуальный прозы – даже они могли бы дать фору Сервантесу по части того, как слагать сюжет, держать интригу и подводить всё к эффектной концовке. Сервантес, кажется, ничего не умеет. Вообще, не будь он столь раскручен, его бы заблокировал любой современный критик. Иными словами, появись «Дон Кихот» сейчас, не видать ему ни Букера, никакой другой престижной премии.

Но при всём при том необычайно мощное воздействие этого произведения на вдумчивого читателя несомненно, и заключается оно в том, как трактуется на его страницах извечный конфликт между так называемым обывательским здравым смыслом и помешательством творческой личности, ищущей Истину. Причём борьба между непримиримыми началами представлена в книге в момент непосредственного написания самого романа. Закономерно возникает вопрос: кто кем управляет? Книга действительностью? Или действительность книгой?

В соответствии с эзотерическими традициями, с которыми Сервантес был знаком (каббала как учение окончательно оформилась к началу XVI века на территории Испании; книга «Зоар», принадлежавшая некоему Моше де Леону, вышла в свет в 1305 году), человек в этом мире – читатель. Он призван разгадывать, интерпретировать текст. Причём, между текстом и действительностью стоит знак тождества. Вот как об этом сказано в главе Первой Книги творения: «Возвышенный и Священнейший начертал Свое Имя и сотворил вселенную. Число, буква, звук пребывают в Имени Божьем, едином и неделимом». Человеку надо лишь научиться считывать Имя Божье, научиться видеть букву, звук и число в гармонии, которая царит в этой вселенной и составляет её суть.

Буквы и числа, согласно каббалистам, являются ключами ко всему знанию, потому что через секретную систему их построения открывается тайна творения. Надо лишь из бесчисленного множества вариантов найти единственный верный код бытия, надо составить Имя Бога и правильно произнести его.

В соответствии с каббалой, стремление к прочтению великого Имени и есть смысл существования человека на земле. Отсюда берет свое начало концепция человека как читателя.

Но помимо этой эзотерической концепции читателя, «Дом Кихот» является не чем иным, как воплощением скрытого психологического процесса авторской самоидентификации. В связи с этим вспомним некоторые факты биографии писателя.

Мигель де Сервантес Сааведра родился в 1547 году в университетском городке Алькала-де-Энарес, в двадцати милях от Мадрида. Он был младшим членом бедной, но знатной семьи и идальго. Отца его звали Родриго Сервантес, мать – Леонора Кортинас. Кроме Мигеля, в семье было две дочери, Андреа и Луиза, и сын Родриго. День рождения Сервантеса точно не известен; однако достоверно известно, что крещение он принял 9 октября 1547 года, а так как у католиков был обычай совершать этот обряд вскоре после рождения, то предполагают, что родился Сервантес в тот же день или накануне. Другие биографы относят день его рождения на 29 сентября, то есть день святого Михаила, на основании существующего у испанцев обыкновения давать ребёнку имя того святого, в день которого он родился.

Известно, что отцу писателя приходилось заниматься ремеслом цирюльника и быть по совместительству хирургом. По своим доходам семья могла сравниться с современным средним классом. Сервантесам пришлось немало поездить по стране. Какое-то время они жили даже в Севилье, где будущий писатель, наверное, посещал иезуитскую школу.

В 1566 году, то есть когда Мигелю исполнилось 19 лет, семье удалось перебраться в Мадрид. Первое упоминание о Сервантесе как писателе приходится на 1569 год, когда в своем предисловии к общему политическому сборнику директор гуманистической академии в Мадриде, некто Лопес де Гойос, упоминает Сервантеса в качестве «нашего доброго и любимого ученика». Речь в этом предисловии идёт о стихах, посвящённых памяти недавно скончавшейся королевы Изабеллы де Валуа.

По одним данным, Сервантес вообще не получил никакого систематического образования, а по другим – он целых два года проучился в Саламанке, изучая юриспруденцию, но так и не смог удостоиться учёной степени, что не раз ставилось ему на вид его врагами.

Конечно же, какое-то образование, пусть и третьесортное по тем временам, будущий великий писатель всё-таки имел. В декабре 1563 года мы находим его уже в Италии. Он служит при дворе одного из кардиналов. Как мог получить такое высокое назначение недоучившийся студент, сказать трудно. Однако, будучи секретарём кардинала, Сервантес непрерывно читает, таким образом пополняя запас знаний и пытаясь одновременно с этим утолить ненасытную жажду чтения. Во многом именно книга для будущего создателя великого романа всех времён и народов станет единственным источником знаний. По собственному признанию писателя, он читал всё попадавшееся ему под руку, подбирая даже клочки исписанной бумаги, валявшиеся где-нибудь в грязи на улице.

Это особое, на первый взгляд, странное отношение ко всякому слову, написанному на бумаге, наверное, не могло не проявить себя при создании великого романа.

Ещё в двадцатых годах прошлого столетия Виктор Шкловский в своей знаменитой статье «Как сделан "Дон кихот"» доказывал, что образ Дон Кихота создался в результате технического взаимодействия повествовательных схем и сообщений тогдашний науки. По В. Шкловскому, Сервантес неосознанно придал своему безумному герою материалы из различных словарей и справочников; он, по мнению исследователя, нанизывая материал и механически противопоставляя мудрость и безумие, создал тип, который получился так, как получается «наплыв» в результате двух съёмок, сделанных на одну и ту же плёнку.

Но вернёмся к тому обстоятельству, что юный Сервантес был буквально одержим манией чтения. Ему было все равно, что читать. Есть в этом что-то от алхимии! Ибо химик точно так же любой больной металл (читай: любой исписанный клочок бумаги) собирается вылечить с помощью раствора красноватого цвета, называемого ещё философским камнем.