Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Разногласия, которые разделяли отца Гарнета со старой католической партией, имели более серьезный характер, чем споры о наилучшем образе поведения для духовного пастыря Анны Уокс и Елены Бруксби. Поэтому спор продолжался с нарастающей силой. Сам Парсонс в полемике именовал своих оппонентов педантами и дураками. Отвечающий ему от имени старокатоликов патер Уильям Уотсон назвал свой трактат «Десять щекотливых вопросов», за что его в свою очередь нарекли «щекотливым Уотсоном».

Вместе с другим священником, Уильямом Кларком, он занимался обличениями честолюбия «короля» Гарнета, резко осуждая планы содействия возможному нападению испанцев. Не имея под рукой такого благодарного материала, как «духовные» упражнения провинциала, Парсонс в своем ответе старокатоликам обвинил их всем скопом не только в разврате и пьянстве, но не забыл упомянуть и об их греховной склонности к игре в кости и о краже оловян ной посуды.

Осталось невыясненным, какой характер носила связь отца Гарнета с Еленой Бруксби. Известно, что пока она готовилась разрешиться от бремени, Гарнет послал ее супруга совершить богоугодное дело – сначала вступить в заговор старокатоликов, а потом выдать его правительству, которое уж само должно было отправить на виселицу неудобных противников иезуитского ордена.

В это время католики уже успели убедиться, что сын Марии Стюарт, занявший английский престол, не только не собирается порывать с протестантизмом, но не намерен даже выполнять обещание об отмене репрессивных законов, изданных при Елизавете против приверженцев римской церкви. Позицию короля передают сказанные им слова: «Поскольку ныне за меня все протестанты, мне не нужны паписты».

Патеры Уотсон и Кларк решили показать Якову, что католики ему по-прежнему «нужны», что они – сила в Англии. Это сразу бы привело к достижению старокатолической партией всех ее целей: равноправия для католиков в Англии и дискредитации иезуитов.

Цель была заманчивой, но средства, с помощью которых ее надеялись достигнуть Уотсон и Кларк, оказались малореальными. Патеры собирались попросту огорошить короля сбором около Лондона католического дворянства, которое, выстроившись, как перед сражением, подало бы Якову петицию, содержащую их требования, и вступило бы в Лондон. После этого король вернулся бы в лоно святой католической церкви и первым делом изгнал иезуитов, показавших себя врагами страны и господа бога. Однако католики-дворяне туго откликались на призыв осуществить этот план. Первоначально в заговор удалось вовлечь бывшего офицера Грифина Маркгама, к тому времени совсем опустившегося от пьянства, и Энтони Копли, воспитанника иезуитов, позднее получившего прощение от английского правительства и с тех пор рьяного врага ордена. Среди немногих других участников заговора был и Бруксби, весьма сомнительное приобретение для антииезуитской фракции католиков.

Долгое время дело не шло далее горячего обсуждения планов за кружками пива в трактире. Тогда патеры решили обратиться к протестантским вельможам. Это были противники политики примирения с Испанией, которую проводил Сесиль, и в этом отношении могли оказаться подходящими союзниками для старокатолической партии, находившейся во враждебных отношениях с происпански настроенными иезуитами.

Отцу Уотсону удалось уговорить зятя Сесиля Джорджа Брука взять на себя роль посредника в переговорах с одним из этих вельмож, лордом Греем. Обе стороны хитрили. Брук заявил Грею, что дело идет лишь о представлении Якову петиции от дворян-католиков, и просил принять участие в этом деле, которое поможет раскрыть глаза королю на козни Сесиля. Петицию надо будет подать, когда король, находившийся в это время в Гринвиче, поедет в свой Виндзорский дворец. Грей заявил, что не имеет ничего против предложенного плана.

Через несколько дней Грея посетили Брук и Маркгам и задали деликатный вопрос: как поступить, если королевский эскорт нападет на отряд дворян, когда они приблизятся к Якову, чтобы подать петицию? Грей осторожно заметил, что ни при каких обстоятельствах нельзя сопротивляться королевской страже. Разочарованные посланцы вернулись с этой вестью к Уотсону. Что было делать? Ловкий патер быстро изменил план. Поскольку для предоставления петиции Грей должен был ехать с группой других дворян, можно было завязать схватку с королевской свитой, не сообщая ему заранее об этом.

Решив предать протестантов, с которыми велись переговоры, патер Уотсон с такой же готовностью решил пожертвовать и своими сообщниками по заговору.

Вскоре предприимчивый патер велел доложить о себе сомерсетширскому помещику сэру Эдварду Пергаму, который обладал тремя необходимыми, с точки зрения Уотсона, качествами. А именно: преданностью католической церкви, решительностью характера и достаточно ограниченным умом, чтобы, не размышляя, взяться за порученное ему дело. Уотсон сообщил Пергаму, что король находится накануне принятия католической веры, а вслед за ним вернется в лоно святой церкви большинство его вельмож.

Он уверил Пергама, что сам папа Климент повелел всем верующим католикам охранять государя от угрожающей ему опасности. Какой? Группа протестантов собирается напасть на короля и верных ему католических придворных. Если бы сэру Эдварду удалось собрать своих католических друзей, то он сумел бы воспользоваться таким неповторимым случаем. Он спас бы короля от заговорщиков, после чего нужно ли сомневаться, что его величество, отвезенный обратно во дворец, не только сразу же отменит все репрессивные меры против католиков, но сделает своего спасителя Пергама первым после себя лицом в государстве.

Уотсону казалось, что заговор уже готов и каждый его участник будет действовать по плану, нисколько не подозревая об отведенной ему в действительности роли. Однако Грей был умнее Пергама и почувствовал ловушку. Когда к нему снова пришли посланцы Уотсона, он разъяснил, что, если католики желают подать петицию королю, они это могут сделать сами, без участия протестантов. Вскоре после этого Грей уехал во Фландрию, где английские войска участвовали в войне против Испании.

Где тонко, там и рвется, гласит старая пословица. Отъезд Грея еще не означал провала. К тому же можно было найти кого-либо другого на роль, предназначенную для Грея. «Тонко» оказалось в неожиданном месте, там, где обретался на совещаниях заговорщиков толстый мистер Бруксби, тот самый, супруга которого осчастливила его наследником в Уайт-Уэбсе. Бруксби сообщил все детали заговора Гарнету. В свою очередь иезуитский провинциал послал своего подчиненного – отца Барнеби к англиканскому епископу Ричарду Банкрофту со всеми необходимыми сведениями о заговоре и местопребывании заговорщиков. А это было все равно, что донести о заговоре самому Роберту Сесилю.

Трудно было сделать лучший подарок могущественному министру, чем этот неудавшийся заговор, который создавал отличный предлог и для усиления репрессивных мер против католиков, и для расправы с недовольными аристократами, выступавшими против мирных переговоров с Испанией. В результате Уотсон, Кларк и Брук закончили жизнь на эшафоте. Остальные были помилованы, причем Копли и иезуитский соглядатай Бруксби были даже восстановлены в правах. Оппозиционные аристократы – Грей, а также Нортумберленд и знаменитый мореплаватель Ролей на долгие годы переселились в Тауэр. Сесиль (к этому времени он получил титул виконта Кренборна, а вскоре стал графом Солсбери) воспользовался услугами иезуитов, но никакой благодарности не ощутил. Напротив, осведомленность иезуитов говорила о значительных связях и влиянии ордена в Англии, которые, по мнению главного министра, следовало выкорчевывать самым решительным образом.