Изысканная свадьба - Патриция Уоддел

– Сегодня, может быть, и нет, – прошептал он, касаясь губами ее лба. – Но завтра тоже будет день.

Гости заполнили гостиную. Джонатан непринужденно ходил между ними, представлялся тем, с кем еще не был знаком, а Реджина делилась воспоминаниями о Хейзл со своими друзьями. Почти все собравшиеся, молодые и старые, мужчины и женщины, хорошо знали Хейзл и со слезами на глазах вспоминали ее.

Прошел уже час после того, как Джонатан своим неожиданным поцелуем попытался успокоить Реджину, но ее все еще терзала злость. Она злилась на пастора, заклеймившего в своей проповеди суфражизм: слеп тот, кто не желает видеть очевидного.

Бесполезно пытаться убедить такого человека, как преподобный Хейс, что женщины, отстаивая свои права, вовсе не стремятся унизить мужчин. Пастор был упрям в своих заблуждениях, как и большинство мужчин. Однако и более молодые мужчины, такие как Джонатан и Дэвид Куинлан, казалось, тоже не хотели ничего слушать. Как сказала однажды Сьюзен Б. Энтони, суфражизм – это политическое сражение, которое выигрывают, побеждая одного противника за другим. Это тяжелая и затяжная война, требующая настойчивости и терпения. А Реджина не обладала ни тем, ни другим.

Она помогала миссис Чалмерс разносить чай с печеньем и думала о своих непростых отношениях с Джонатаном Паркером. Он не успокоил ее своим поцелуем. Всем существом она ощущала его присутствие. Было невозможно не ощущать. Всякий раз, как он проходил мимо, Реджина улавливала соблазнительный запах его одеколона. Она все еще ощущала на своих губах его поцелуй, горячий и долгий.

Реджину мучило сознание собственной слабости. Она сердилась на Джонатана за то, что в один прекрасный день он постучал в ее дверь, а уже на другой – вошел в ее жизнь. Находясь во власти его обаяния, она жаждала познать страсть. И хотя стыдилась своих чувств, но ничего не могла с ними поделать. Слишком велико было искушение.

Уверенность Джонатана в том, что ему удастся ее соблазнить, вызывала у Реджины негодование. Однако она не могла бы с чистой совестью утверждать, будто совершенно уверена в себе. Чем больше она убеждала себя в том, что замужество означает для нее утрату независимости, тем сильнее ее влекло к этому человеку. Ей хотелось рядом с ним просыпаться, чувствовать тепло его тела.

Поглощенная своими мыслями, она подняла голову и встретила сочувственный взгляд Джонатана. Реджине хотелось бы сохранить то чувство неприязни к нему, которое она испытывала, когда он вывел ее из церкви. Но под его ласковым взглядом неприязнь испарилась, и она беспомощно застыла на месте. Когда же в глубине его серебристых глаз снова появился самоуверенный блеск, ей страстно захотелось дать ему пощечину, чтобы сбить с него спесь.

Джонатан двинулся к ней. Реджине хотелось убежать. Но куда? В гостиной полно народа, все стояли группами, тихо разговаривая о том, что полицейский не в силах обнаружить убийцу Хейзл и что может произойти еще одно убийство, пока преступника обнаружат.

– С тобой все в порядке? – спросил Джонатан, подходя к ней.

– Все хорошо, – заверила она, хотя это было не так.

– Брат Хейзл собирается уходить. Он хотел поговорить с тобой.

От миссис Чалмерс Реджина знала, что Рэндал Глам собирается перевезти тело сестры в Буффало, где ее похоронят. Там же отслужат еще одну заупокойную мессу, на которой сможет присутствовать миссис Глам. Реджина подошла к мужчине неприветливого вида с густыми каштановыми усами и пышными баками. Как и Хейзл, он был коренаст и некрасив. И так же, как она, трудолюбив. Реджина знала, как много он работает, чтобы обеспечить мать и свою семью.

Она не знала, как Рэндал воспринял проповедь пастора. Поверил ли он в то, что его сестра, оставшись в Мерриам-Фоллс, попала под влияние греховной идеи и это привело ее к гибели. В его глазах Реджина увидела боль и поняла, что Рэндал принял близко к сердцу слова пастора.

– Здравствуйте, мисс Ван Бурен, – сказал он, ставя чайную чашку на стол. – Давно не виделись.

– Да, действительно, – согласилась Реджина, с трудом припоминая юношу, который покинул Мерриам-Фоллс и отправился в Буффало, чтобы работать там приказчиком в лавке своего дяди. Рэндал Глам был лет на двенадцать старше ее. – Передайте, пожалуйста, мои самые искренние соболезнования вашей матери.

– Обязательно передам, – ответил Рэндал. Он полез в карман пиджака и достал маленький бархатный мешочек. – Я подумал, вы захотите оставить это себе на память.

Реджина догадалась, что там. Дрожащими руками она развязала мешочек, в котором лежал серебряный крестик Хейзл. Не в силах произнести ни слова, она лишь молча кивнула. Ее душили слезы. Она просила миссис Чалмерс передать этот крестик брату Хейзл как память о сестре, и ей больно, что он вернул его.

– В каждом письме она упоминала о вас, – сказал Рэндал. – Вы были ее лучшей подругой.

– А она – моей лучшей подругой, – сказала Реджина. И это было правдой, именно поэтому боль ее была такой острой. Она всегда могла поговорить с Хейзл, поделиться своими переживаниями, радостными или грустными, и никогда не слышала от нее в ответ слов насмешки или упрека. А теперь она осталась одна. Не было никого, кто понимал бы ее так, как понимала Хейзл. Реджина посмотрела на Рэндала, и ей стало грустно при виде его виноватого лица.

– Не вините себя, – сказала она. – Винить нужно не вас, и не Хейзл, и уж точно не движение женщин за свои права, к которому она примкнула по собственному желанию.

– Я все время говорю себе это, – грустно ответил Рэндал. – Но я – ее брат. Глава семьи. Мне следовало настоять на том, чтобы она переехала к нам.

– Она хотела быть независимой. Идти собственным путем, – заметила Реджина, сжимая в ладони маленький серебряный крестик. – Это был ее собственный выбор.

Девушка не была уверена, что ее слова облегчили бремя вины Рэндала, но, казалось, он немного успокоился.

– Спасибо вам, – поблагодарил он и протянул ей руку. Реджина с улыбкой пожала ее. В глазах девушки стояли слезы.

Через некоторое время она почувствовала на своей талии руку Джонатана. Он отвел ее в сторону.

– Ты совсем измучена, – сказал он. – Поднимись к себе и отдохни немного. Мы с миссис Чалмерс останемся с гостями.

Реджина попыталась возразить, но и на этот раз безуспешно. Джонатан, не обращая внимания на возражения, повел ее к лестнице. Девушка уцепилась за широкие перила красного дерева, сопротивляясь тому, чтобы он повел ее по лестнице как сонного ребенка. Джонатан посмотрел на нее сверху вниз и слегка улыбнулся.

– Вы очень упрямая женщина, мисс Ван Бурен. Я просто хочу тебе помочь.

– Ты ведешь себя как хозяин, – возмутилась она так тихо, чтобы никто не расслышал. – Я сама могу решить, покинуть гостей или остаться.

При этих словах холодные глаза Джонатана засияли как солнце над замерзшим озером.