Инферняня - Лилия Роджер

– Но если он «черт-те где», то как ты его найдешь?

– Есть место, где всегда знают, где он.

– И что это за место?

– Его работа.

– Он… – В памяти всплывало что-то, вроде бы какая-то незначительная смешная работенка, которую Гермес Олимпус назвал мне через дверь при нашем знакомстве. Ах, да! – Он сказал, что он посыльный. Обманул, наверное.

– Ты же знаешь, родители не имеют права врать при заключении договора с няней.

– Ну да, – сказала я неуверенно, потому что не помнила, кто на что там имеет право и когда.

– Он посыльный. У Зевса.

– Да? – Еще один бог майя? – А ты знаешь, где живут южноамериканские боги?

– Почему южноамериканские? – уставился он на меня.

О, черт, кажется, я ошибалась. Ну и ладно. Я что, обязана знать всех богов всех народов? Я не этот, как его… фиолог, телолог… ну, неважно.

– А что, нет?

– Греческие, – улыбнулся он.

Вот уж тем более! Где Греция и где мы! А где, кстати, эта Греция? Да нет, знаю я, что в Европе, за кого вы меня принимаете! Или ближе к Азии? А может, в самой Азии? Или на островах… Мои лихорадочные вскапывания знаний по географии прервал голос Томаса:

– Это на юге Европы.

– Я знаю, – обиженно сказала я.

– Извини. Мне показалось…

– Значит, они живут в Греции?

– На горе Олимп. Только жить они могут по всему свету, а на горе Олимп работают.

Прикольно. Жить, к примеру, в Америке, а на работу к восьми утра являться в Грецию. Или вообще в Австралию! Я спросила важно:

– Ты полетишь в Грецию?

– Нет. Я постараюсь связаться с боссом Гермеса отсюда. По специальному каналу. Из центра.

– А-а.

Я пожевала хлеб со сливочным маслом. И вспомнила:

– Но если родители не имеют права врать, тогда почему Гермес сказал, что придет за Петером сегодня в два часа?

– Так и сказал? – прищурился Томас. – Дословно?

– Дословно я не помню. Хотя… – Что же он тогда сказал? – Вроде бы… э-э… Он спросил, может ли он оставить Петера на сутки. Да.

– Значит, он не врал. – Одна бровь-полоска поднялась. – Он просто не договорил. Например, на сутки… и еще двадцать лет.

Я возмущенно покачала головой:

– Вот обманщик!

– Да.

Допив горячий кофе, я отряхнула крошки с ладоней, заметила со вчерашнего дня оставшийся лежать на столе «Элль» и взяла его, чтобы сунуть в сумку и дома полистать на досуге. Из журнала выпало что-то, стукнулось об пол – да так, что во все стороны полетели разноцветные искры, – и укатилось под кресло, где сидел Томас. Я запищала от испуга, Томас соскочил с кресла, сказал:

– Не бойся.

Пошарил под креслом рукой, отодвинул его немного в сторону и вытащил из-под него маркер.

– Всего лишь маркер? – с сомнением спросила я, но ближе чем на два фута не приблизилась. (И ничего я не трусиха, но и маркеры ведь не должны плеваться огнями!)

– Точнее, небесный маркер. Я только читал о них. – Томас рассматривал находку с любопытством. Открыл колпачок и провел несколько линий… в воздухе. За маркером, словно след от самолета, повисли огненно-оранжевые полоски. Томас прикоснулся к ним пальцем – они подернулись рябью, подул на них – они превратились в дуги, но не рассеялись и не исчезли. А так и висели посреди комнаты.

– Ух ты, – сказала я. – А мне можно?

Томас протянул мне маркер:

– Сбоку кнопки – выбирай цвет.

Я нажала на зеленую, нарисовала в воздухе улыбающуюся рожицу и сама рассмеялась.

– Но зачем он нужен?

– Развлечение богов. Дорисовывать закаты, например…

То-то мне иногда казалось, что облака ну никак не могут сами по себе получиться такой забавной формы. Типа верблюда с вопросительным кошачьим хвостом.

– Не знал, что и у богов его класса они могут быть… – пробормотал себе под нос Томас. – Посылка, наверное.

– Какого класса?

– Гермес Олимпус – бог второго круга.

– Да?

– Угу. Бог – служитель богов.

– О, – сказала я. – А он может дослужиться до первого?

– Нет, – Томас засмеялся. – Боги не меняют своих… э-э… сущностей. Никогда. Хотя если случится большая заваруха. Революция, бунт…

– Все как у людей.

– Вернее, у людей все как у богов.

– Да какая разница.

– Боги были первыми… – удивился Томас моему безразличию. – Надо убрать следы.

Он вынул из кармана зажигалку, щелкнул ею и поводил огоньком по едва колыхавшимся в воздухе линиям. Огонек стирал их как ластик.

– Это журнал… Гермеса? – спросил Томас.

– А что?

Ну вот, сейчас заберет его как улику.

– Не знаю. – Томас взял журнал, стал его листать. – Мужчины обычно не читают такие журналы.

– Ну, может, боги читают.

– Ну да, – хмыкнул Томас. – Смотри-ка…

Он раскрыл страницу с портретом Вивиан Джемисон. Обожаю эту актрису. Никто лучше нее не играет в романтических комедиях. Но Гермес явно терпеть ее не мог: на фото небесным маркером были пририсованы фиолетовые усы и борода, а в волосах торчали кривые рожки. Они переливались и горели огнем. Томас перевернул страницу, там была статья и около нее фотографии помельче. Их Гермес тоже не пощадил: тут был копьеносный хвост, там толстый зад, а одну, самую мелкую фигурку, неугомонный художник вообще повесил за шею на тут же сотворенную им ветку дерева.

– А Олимпус-то с фантазией, – сказал Томас.

– Да-а.

Больше ничего интересного в журнале не обнаружилось, и Томас отдал его мне с глупой наставнической фразой: «Никому не показывай».

– У него к ней определенно какие-то чувства, – сказал Томас.

– Да, она точно не его любимая актриса, – сказала я.

– Угу.

Меня осенило:

– Она знаешь, наверное, кто?! Его… нелюбимая жена. То есть когда-то любимая!

– Это вряд ли, – отмахнулся Томас.

Да, предположение выглядело неправдоподобно. Но я всегда думала: неужели есть простые смертные, которые женятся или выходят замуж за всех этих красавцев и красавиц? А теперь понятно: они выбирают себе в пары богов там всяких.

Томас сказал:

– А маркер я передам в Корпорацию.

– Зачем? – Я не спешила вытаскивать его из кармана – забавная все же штука. Можно детишек отвлекать от всяких глупостей.