Больше не промахнусь - Жиль Легардинье

Сегодня мне не страшно. Я полна решимости добыть драгоценное письмо. Мне так не терпится прижать его к сердцу, что я жду не дождусь, когда можно будет приступить к делу. Я сгораю от тревоги при мысли, что послания бабушки Валентины уже нет на том месте, куда я его сунула. Но есть только один способ это проверить.

Я все предусмотрела, провал невозможен. Хьюго на работе – я специально прошла через вокзальную площадь мимо его агентства и убедилась, что он там. Я заметила его силуэт за стеклом, между фотографиями квартир, выставленных на продажу. Этот гнусный тип сидел за своим столом и разговаривал по телефону: наверное, впаривал очередному клиенту невесть что, лишь бы скорее получить комиссионные. Судя по тому, что сегодня он в костюме, у него запланированы важные встречи. Это мне на руку: можно быть уверенной, что не столкнусь с ним нос к носу. Остается его девица. Здесь я поступлю просто: прежде чем войти, постучу в дверь. Если за дверью раздастся шум, зайду позже.

Я выбрала одежду, которую никогда не ношу, чтобы меня сложно было опознать даже с уличных видеокамер. Волосы спрятаны под бейсболкой. Я надела удобные вещи на случай, если придется бежать, ползти, карабкаться или копать. Говорю же, я все продумала.

Подойдя к двери, тихонько стучу. Ответа нет. Стучу сильнее, готовая смыться в любую минуту. Та же тишина. Я натягиваю перчатки. Настоящая профессионалка. Не хочу оставлять отпечатки пальцев. Проблема в том, что мне удалось найти только лыжные перчатки. Я с трудом вытаскиваю ключ из кармана – в этих огромных перчатках я ничего не чувствую. Дважды хватаюсь за тюбик губной помады… Чуть не выронив ключ, сую его в замочную скважину с ловкостью опытного взломщика. Вздрагиваю, представляя, что было бы, если бы я смогла найти только боксерские перчатки. Но все будет хорошо. Я в этом уверена. Дело займет всего несколько секунд. Я войду, заберу письмо и бесследно исчезну.

Я проникаю в квартиру Хьюго. К подобным моментам можно готовиться сколько угодно, десятки раз прокручивать в голове операцию, и все равно что-нибудь застигнет вас врасплох.

В квартире царит неописуемый хаос. Я даже предположила, что не первая решила ее ограбить. Повсюду валяются коробки из-под пиццы, в раковине горы грязной посуды, в коридоре пол усеян одеждой. Хьюго даже не выбросил две лишние коробки, которые я принесла для переезда. Напряженно прислушиваясь, я решаюсь сделать шаг и спрашиваю:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

В ответ тишина. Я осторожно закрываю входную дверь. В квартире холодно. Отлично. Надеюсь, что Хьюго и его шлюшка подцепят грипп, гоняясь друг за другом голышом. Прохожу через гостиную, направляюсь прямиком к книжному шкафу. Мне приходится то и дело поднимать ноги, чтобы не наступить на то, что валяется на полу. Настоящее минное поле. Носком ботинка отправляю пульт от телевизора под сервант. Пусть поищут. Знаю, это мелочно, но меня довели. На столе стоят свечи. Учитывая их количество, готова поспорить: дело тут вовсе не в романтике: электричество отключили. Просто замечательно. В таком случае, бегая голышом, они разобьют в темноте свои мерзкие физиономии.

Все здесь выглядит отвратительно, и, судя по стульям, стоящим посреди гостиной, новый диван «другого цвета, соответствующего ее возрасту, поярче, поживее» до сих пор не приобретен. Смотрите-ка, она носит стринги. И снимает их, поскольку они разбросаны по всей квартире. Какая чудесная парочка! Однажды они нарожают детей, которых будут растить в лесу, вместе с кабанами и орангутангами, в грязном гнезде, увешанном гирляндами из стрингов. Джейн и Тарзан. Это место не имеет ничего общего с тем, где я жила.

Преодолев настоящую полосу препятствий, подхожу наконец к книжному шкафу. Я встаю на цыпочки, чтобы просунуть пальцы между книгой о мотоциклах и биографией кинозвезды. Но я ничего не чувствую в своих перчатках. Снимаю правую. Тянусь как можно выше. Внезапно позади раздается шорох. Не с лестничной площадки, не снаружи, а прямо у меня за спиной. Черт. Так я и думала. Я предполагала, что эта девица из тех, кто любит понежиться в постели, не отвечая на стук и звонки, и поднимает свою задницу только тогда, когда ей это нужно или когда кто-то бродит среди ее стрингов. Меня парализует от страха. Я не решаюсь обернуться. Закрываю глаза в надежде, что реальность исчезнет, но, когда я снова их открываю, ничего не меняется.

– Я сейчас все объясню, – бормочу я, – даже эти огромные перчатки. Если вы вооружены, пожалуйста, не стреляйте.

Снова что-то хрустит. Я чувствую, что она ко мне приближается. Но ничего не говорит. Почему? Возможно, она не понимает по-французски. Откуда может приехать девушка по имени Таня? Я делаю попытку:

– No habla espagnol. No pan pan pistolero, please[4].

Нужно сохранять спокойствие. Даже если она ничего не понимает, должна чувствовать интонацию, как собаки.

– Прошу вас. Я очень сожалею и приношу вам свои извинения. Это всего лишь досадное недоразумение. Когда я вам все объясню – с хорошим франко-испанским словарем, – вы будете смеяться.

Она по-прежнему не произносит ни слова. И не шевелится. Уверена, она держит меня на мушке. Я у нее под прицелом. Учитывая мое везение, она может быть профессиональным убийцей под прикрытием. Чтоб у тебя стремянка сложилась, когда ты красишь потолок! Я сдохну посреди стрингов и коробок из-под пиццы, так и не попробовав мяса по-бургундски. Это ужасно. Я обернусь и упаду в обморок. Правда, пока не решила, в какой именно последовательности. Я должна взять себя в руки, признать свою ошибку и достойно принять поражение. Я пытаюсь дышать ровно.

– Сейчас я медленно повернусь. Смотрите, я подняла руки. Пожалуйста.

Я ощущаю ее присутствие за спиной, чувствую, как она смотрит на меня. Это кошмар наяву. Зажмурившись, я резко разворачиваюсь и плюхаюсь на колени.

– Пожалуйста, не ешьте меня!

Открываю один глаз, затем второй. Никого. Левое колено угодило в кусок холодной пиццы. Как это – никого? Я же слышала шум, чувствовала, что в комнате кто-то есть… Я поднимаюсь, кусок пиццы висит на моих джинсах. И тут я подпрыгиваю на месте. Да, действительно, за моей спиной кое-кто сидел и смотрел на меня. Впрочем, он по-прежнему спокойно сидит на полу. Белый, с зелеными глазами. Это котенок, и его хвостик грациозно обвивает лапки. Я ору на него:

– Ах, ты мерзкое животное! Ты же до смерти меня напугал!

Ему на это глубоко плевать. Он сидит и вылизывает… я даже не скажу вам что. Кажется, он урчит от удовольствия. Ну кто еще станет урчать, намывая себе задницу? Я вне себя от ярости. Сердце колотится со скоростью триста ударов в минуту. Артерии сейчас взорвутся. Я дрожу с ног до головы. Однако я не забыла о цели вторжения на вражескую территорию. Устремляюсь к книжному шкафу и лихорадочно роюсь среди книг. Тянусь так высоко, как только можно. Наконец мои пальцы что-то нащупывают. Письмо бабушки Валентины! Я сейчас разрыдаюсь от радости. У меня получилось!