Во имя любви. Жертвоприношение - Мануэль Карлос

В понедельник Элена пришла на работу в расстроенных чувствах и надеялась только на то, что привычная приятная атмосфера, болтовня с Флавией развеют ее дурное настроение. Дом не помогал, он опустел без Эдуарды, угнетал пустотой, и еще больше угнетало то, что она узнала от сестры об Атилиу…

Флавия, напротив, была весела, как птичка, и в глазах ее горел лукавый огонек. Она оживленно сообщила, сколько у них новых договоров на подходе.

– Запиши еще один, мы будем с тобой оформлять квартиру для Эдуарды, – сказала Элена.

– Очень рада! По старым тоже все в порядке, эскизы сданы, заказчики довольны! Слу-ушай, – Флавия приблизила свое лицо к лицу Элены, – он так мне понравился! Когда ты ушла, мы танцевали с ним час. Я дала ему наш адрес, и он обещал зайти!

Наверное, лицо Элены, которая сразу поняла, о ком идет речь, выразило больше, чем она сама того хотела, потому что Флавия вдруг, остановившись, спросила:

– А я не перебегаю тебе дорогу? Может, он тебе нравится?

Элена не стала ломаться, притворяясь, что с трудом догадывается, кого имеет в виду подруга, и устало ответила:

– Дело не во мне, у него давний роман. Можно сказать, гражданский брак. Ты ее тоже видела на свадьбе – высокая брюнетка в желтом платье.

– Да что ты! Ну, значит, он бабник! – воскликнула Флавия. – Мы так хорошо с ним танцевали! Он все про нашу с тобой работу расспрашивал, комар носу не подточит, а танцевал со мной час!

Элена не стала разочаровывать Флавию, что Атилиу не только бабник, но еще и опасливый бабник, трусливый!

Но на душе у нее стало еще более скверно, чем было, и можно понять, почему.

Хорошо еще, что работы накопилось много, и она принялась просматривать подготовленные эскизы, чтобы обзвонить заказчиков и потом поговорить с художниками.

– Кстати, во время обеда поговорим с Марсией. Тут одна заказчица заинтересовалась ее вазами, – заговорила Элена, просмотрев корреспонденцию.

– А ты знаешь, что она беременна? – Флавия сама себе удивилась, что не сообщила подруге такую важную новость. – На втором месяце. Но Вилсон уперся и не хочет ребенка ни в какую!

– Как я рада за Марсию! Она же так хотела ребенка. Вилсон, я уверена, в конце концов поймет. Они же четыре года вместе. Это серьезно! – Элена разложила по папкам письма, просмотрела в компьютере договоры и почувствовала, что к ней вернулись мир и покой. Работа всегда возвращала ей душевное равновесие. И еще она почувствовала, что жутко проголодалась.

– А не пойти ли нам обедать пораньше? – предложила она. – Заодно я и Марсию поздравлю, я ей из Венеции сувенир привезла. Знала бы, что беременна, привезла бы куколку, там они очаровательные!

В ресторане, встречая их, расплылся в улыбке Вилсон, но на вопрос, где Марсия, нахмурился и ответил, что она наверху, ей приспичило делать ремонт и она стоит на стремянке и расписывает стену.

Подруги понимающе переглянулись: понятно, почему Марсия торопится, ей хочется самой сделать детскую! Ну что ж, они пообедают и поднимутся к ней сами.

Заказав традиционные макароны по-болонски, подруги принялись за еду, а помрачневший Вилсон отправился к Марсии, и вскоре оттуда послышались возбужденные голоса. Голоса становились все громче, ссора разгоралась.

– Конечно, когда с тобой рядом была красивая мулатка, ты был доволен! Красивые мулатки всем нравятся! Но черный ребенок – совсем другое дело. Гулять с негритенком по улицам, водить его в школу, говорить, что он твой сын, – это тебе ни к чему! – кричала Марсия. – Ты расист! Расист! Расист!

– Прекрати! – рявкнул Вилсон, и вслед за этим сразу раздался страшный грохот.

Подруги не сговариваясь кинулись наверх. Марсия лежала на полу рядом с опрокинутой стремянкой и стонала. Вилсона рядом не было.

– Сейчас я вызову врача! – крикнула Элена, бросаясь к двери.

Флавия присела возле плачущей Марсии и стала ее успокаивать.

Телефон был рядом со стойкой, за которой стоял насупленный мрачный Вилсон, и Элена накинулась на него. Она видеть не могла этих безмозглых мужиков, этих уродов, от которых только и жди, что беды!

– Слушай меня внимательно, Вилсон! – проговорила она тихо и яростно. – Если что-то случится, если Марсия потеряет ребенка, клянусь всем святым, что есть у меня в жизни, – я сдам тебя в полицию! Даже если Марсия на коленях будет умолять меня не делать этого!

– Да у меня и в мыслях не было ее ронять, – буркнул Вилсон. – И вообще не лезь ты в нашу личную жизнь.

Но Элена его не слышала, она звонила своей палочке-выручалочке, Сезару, и на этот раз просила у него помощи как у специалиста: как-никак он был врачом-гинекологом. Сезар пообещал приехать немедленно.

Элена вернулась наверх. Марсия уже полулежала на диване, держась за живот. Беспокоилась она и за ребенка, и за Вилсона.

– Господи! Неужели я его потеряю?! Только не это! Только не это! – твердила она. – Но знаете, Вилсон этого не хотел. Это случай. Несчастный случай. Я орала на него. Он схватил меня за руку, и я не удержалась… – Марсия остановилась, замерла, побледнев как полотно, ее огромные глаза стали еще больше. – Мне кажется, у меня началось кровотечение…

Флавия крепко сжала ей руку.

– Главное, без паники! Имей в виду, что дети очень крепко держатся за родителей, – пошутила она, и Марсия слабо улыбнулась.

Однако ждать было неспокойно, и все три женщины то и дело поглядывали на дверь, моля Бога, чтобы врач приехал как можно скорее.

Наконец вошел Сезар. Он ощупал живот, задал Марсии множество вопросов, взглянул на лестницу и сказал:

– Для выкидыша нет ни малейших оснований. Организм у вас здоровый, срок маленький. Но мне кажется, вы очень нервничаете. И если будете нервничать и дальше, то здорово навредите и себе, и ребенку. А чтобы вас окончательно успокоить, мы поедем в клинику и сделаем ультразвуковое исследование.

Марсия благодарно улыбнулась, и ей показалось, что тянущие боли внизу живота ее отпустили.

Женщины облегченно вздохнули. В клинику поехали все вместе, исследование подтвердило мнение Сезара: беременность протекала нормально, нарушений никаких не возникло.

Марсия, Элена, Флавия благодарили Сезара чуть ли не со слезами на глазах, а он только смущенно улыбался, но на прощание повторил еще раз: волнение и тревога могут оказаться врагами куда более страшными, чем падение.

На обратном пути Марсия, погрустнев, сказала:

– Знаете, девочки, что я решила: если Вилсон будет упорствовать и дальше, я от него уеду. Хоть и люблю его. Но ребенок мне дороже, и я хочу, чтобы он родился здоровым.

Флавия и Элена в ответ, вздохнув, промолчали. Решение было суровым, и хорошо бы жизнь рассудила иначе.