Одна минута славы - Анна Михалева

— Вы что же, учитесь?

— Ну да. Третий курс пытаюсь закончить. Заочный юридический.

— Если бы меня сейчас снова учиться заставили, я бы повесилась, — призналась Алена. И почему он каждый раз выглядит в ее глазах «замечательным своим парнем»? Словно не следователь, а просто приятель. Впрочем, от этого только приятнее.

— Да я тоже не рад, что вляпался. Горыныч заставил. — Терещенко слегка покраснел и поправился: — Это подполковник Зудин — отличный мужик, опытный. Почему-то приклеилась к нему эта кличка.

— За огнеопасный характер, наверное, — предположила она.

— Может быть, хотя он никогда ни на кого не кричит. Я не слышал. Была б моя воля, я бы его Холодильником прозвал. Ну вот он меня и спровадил на эту учебу.

— Зато юристом будете.

— А что толку, ловить преступников с дипломом юриста так же тяжело, как и без него.

— Не будьте пессимистом.

— Ага, с мое посидите над учебниками… Мне еще дело вашей соседки писать не переписать.

— Что, много фактов накопилось?

Он снова улыбнулся ей:

— Надеюсь, что вы мне еще подкинете.

Плавающая в воздухе легкая романтическая дымка непринужденной беседы двух симпатичных друг другу людей противоположного пола тут же растворилась. В кабинете образовалась по деловому напряженная пустота. Алена тоскливо посмотрела на тусклое оконное стекло, снаружи обтянутое грубой решеткой. Сразу как-то вспомнилось, где она находится. «На допросе у следователя, дура!» — окончательно уточнила она для себя и покосилась на стопку папок.

— Ладно, — вздохнула она, — слушайте.

Он тут же извлек блокнот и положил его перед собой, прямо на раскрытую тетрадь.

— Дело в том, что Лялька, вернее, Ольга Харитонова, была знакома с некоей Ингой из Электростали — они вместе снимались в рекламе женских гигиенических средств фирмы «Тендер». Я уже рассказывала про тот кошмар, который творился у нас во дворе, когда Ольгу увидели по телевизору. С Ингой приключилась та же история.

— Ну…

— Суть в том, что Ингу тоже убили. Я вчера к ней ездила и узнала.

— Зачем?

— Что «зачем»? — не поняла Алена.

— Ездили зачем?

— Вас что, не удивляет похожее убийство?

— Меня удивляет ваша поездка, — неодобрительно заметил Терещенко.

— На вашем месте я бы удивлялась иным фактам.

— Хорошо, — быстро согласился он. — Но все таки зачем вы ездили к Инге?

— Хотела написать статью о судьбе девушки, снявшейся в рекламе женских гигиенических средств. Как видите, судьбы у них очень похожи.

— А почему вы сразу мне не рассказали о существовании этой Инги?

— А вы не спрашивали, — пожала плечами она, удивляясь собственной наглости.

— И что вы узнали?

— Практически ничего, только то, что Инга умерла неделю назад. Я думаю, подробности вам будет легче выяснить.

— Спасибо, конечно, — несколько растягивая слова, поблагодарил он. — И все-таки я вас прошу, не пытайтесь расследовать убийство вашей соседки. Это дело милиции, мое в частности…

— Что?! — Алена даже подскочила от возмущения. — Ваше?! Да если бы не я…

— Вот! — как-то гортанно изрек Терещенко, словно на сей раз все-таки доказал себе нечто, в чем и сам долго сомневался. — Вот чего я боялся! — В довершение ко всему сказанному он развел руками.

— И чего же вы так боялись?! — ехидно спросила Алена.

— Вас!

— Очень откровенно. Не вы ли притащились в неформальную обстановку моей квартиры за помощью?!

— Дайте подумать… — несколько озадаченно проговорил он и вдруг заливисто расхохотался, а поясняя, уже и всхлипывал. — Я же не за помощью к вам пришел, а за свидетельскими показаниями. И… не зря я боюсь журналистов. Даже безобидных на первый взгляд. У вас в крови до самой сути докапываться. Вы же без этого не можете.

— Да чихала я на вас, на ваше расследование и на весь ваш следственный отдел! Как районный, так и общегородской! — обиделась Алена. — Я не в свои дела никогда не лезу. И не виновата, что все время натыкаюсь на новые подробности.

Он посерьезнел так же неожиданно, как и расхохотался.

— Во-первых, это только вы решили, что убийство Инги — новый факт в деле вашей соседки. А во-вторых — кто на грибы в лесу натыкается? Человек, который идет в лес за грибами.

— У вас удивительно образное мышление. — Она тоже успокоилась и даже улыбнулась. Хотя улыбка вышла все еще напряженной. — Вам бы в журналисты…

— Моя профессия мало чем от вашей отличается — тоже копаю и тоже пишу. Правда, пишу без оборотов — суховато, но зато не выдумываю, основываясь на личных предположениях. Факты — вот единственный аргумент.

— Я поняла, — она поднялась, — видеть меня и слушать мои предположения вы больше не желаете.

— Ну что вы! Заходите в любое время! — радушно предложил он, улыбаясь ей широко и радостно. В этом Алена усмотрела издевку.

— Нет уж! Увольте! — Взявшись за ручку двери, она помедлила и снова обернулась к следователю: — Кстати, то, что вам наболтал Бунин, — полная чушь!

— В каком смысле?

— Мы с ним не живем. Он просто друг, понятно?!

— Хорошо, — кивнул Терещенко. — Только мы о вас и тем более о вашей личной жизни вообще не говорили…

— Что?! — задохнулась она и моментально покраснела. — А о чем же вы говорили?

— Ну, я спрашивал его о Геннадии Харитонове, о его отношении к супруге, в общем… знаете, иногда женские наблюдения отличаются от мужских.

— Понятно! Можете заводить новое дело об убийстве! Потому что я пошла Бунина убивать! — С этими словами она вылетела в коридор, ругая себя на чем свет стоит.

Только на улице Алена немного пришла в себя. «Вот так выставилась! — вздохнула она. — Теперь этот Терещенко подумает бог весть что! А что он, собственно, может подумать? Что я прибежала к нему, наговорила всякой чепухи только ради того, чтобы опротестовать заявление Бунина о нашей совместной с ним жизни». Она с тоской посмотрела на темную тучу, наползающую на Воробьевы горы. «Так, в общем-то, оно и есть. И нечего убеждать себя в том, что понеслась сломя голову к следователю только затем, чтобы сообщить ему об убийстве Инги — это предлог. На самом деле хотелось узнать, как милашка Терещенко посмотрит мне в глаза после бунинских показаний — с тем же обожанием во взгляде или более холодно, как на замужнюю и недосягаемую женщину». Следует признать, что ей не безразлично, знает ли Терещенко правду о ее личной жизни или нет. А правда заключается в том, что ее сердце свободно, и Бунин, что бы там он о себе ни воображал, поселяется в нем на те два коротких часа, пока длится их свидание. «Ну а теперь следователь будет считать меня взбалмошной дурой! — Она медленно побрела к проезжей части, попутно удивляясь, почему туча висит над шпилем университета, который отсюда едва виден, а дождь накрапывает у нее над головой. — Так вот, я докажу! — ни с того ни с сего решила она. — Я докажу, что Алена умная женщина, способная раскрыть убийство в одиночку, а не полоумная девица, которая бегает за ним просто потому, что он ей нравится. Нечего поселять в мужиках уверенность, будто женщины перед ними стелиться готовы. Вон, Бунина обнадежили, и что из этого вышло?!»