Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция - Ирина Фуфаева

Получается, уже в нижненемецком языке суффикс мог обозначать не только жену, но и женщину по профессии. Оба значения были уже у первых заимствованных феминитивов. И когда суффикс зажил в русском языке своей жизнью, он просто сохранил это свое свойство.

Продуктивность суффикса, о которой упоминается в словаре Аникина, свидетельствует, что он был частотным, обычным. А раз обычный – значит, почти наверняка нейтральный. Эту нейтральность мы и видим в русских феминитивах на -ша XVIII века. В них нет пренебрежительности, сниженности, экспрессии. И уже в XVIII веке новый суффикс начал обслуживать и русские основы: опекунша, великанша.

• Гораздо большую роль стал играть суффикс -ка. Нельзя сказать, что раньше он не был замечен в производстве феминитивов – уже упоминались иноземка, полонянка, христианка, исполинка. Именно с XVIII века он активно образует и названия женских профессий и занятий, особенно таких, которые иначе образовать было трудно, например от слов на -ух: пастух – пастушка.

Кстати, успех -ка связан и с валом заимствований, хотя и опосредованно. У иностранных названий профессий не было привычных русских суффиксов типа -ник, -тель, -ец, к которым полагаются феминитивы на -ица и -ница. А для образования феминитивов от гувернант, оперист, музыкант, модист, доктор, малер, кастелян, философ стандартные модели не годились. Это создало почву не только для заимствования -ша, как мы видели выше, но и для бенефиса -ка. Появляются дубли: комедиантка – камедианша, гувернантка-гувернан(т)ша, музыкантка – музыкан(т)ша, магнетизёрка – магнетизёрша.

В принципе, как уже говорилось, вариативность для новых слов, и особенно для заимствований, – дело привычное.

• Не у всех феминитивов на -ша возникали дубли именно с -ка. И в этом видна закономерность.

Сосуществуют великанка и великанша, музыкантка и музыкантша, комедиантка и камедианша. Но малерки, докторки, гофмейстерки в русском языке нет. Конкуренты слова малерша – малерица и маляриха, докторша – докторица, гофмейстерша – гофмейстерина… Правило не очень очевидно, но постепенно будет вырисовываться. А пока вы можете открыть его самостоятельно!

• Заявляет о себе малоизвестный, редкий, но любопытный суффикс – овка, попавшийся нам ещё в XVI веке: смердовка, и на исходе Смутного времени: “…вор Ивашко Зарутцкой и воровка Маринка”. В XVIII веке к ним начинают добавляться другие аналогичные образования. Например, в плутовской повести, написанной на рубеже XVII–XVIII веков, “История о российском дворянине Фроле Скобееве” возникает плутовка. В документах по делу царевича Алексея – ругательное чертовка. “Он же сердитуя на канцлера графа Головкина и Трубецкого князя, говаривал, что будто от них, навязали де ему на шею жену чертовку”. У Фонвизина в “Недоросле”: “Ну, ещё слово молви, стара хрычовка!”, в “Бригадире”: “Неужели ты меня мотовкой называешь, батюшка?” Все это пары к мужским словам, которые похожи друг на друга односложностью и пейоративностью: вор, плут, черт, мот, хрыч. Почему же не ворка, плутка, мотка? И откуда этот -ов, которого нет в вор, плут, мот, черт, хрыч?

Возможно, дело в тенденции, которую мы наблюдаем и сегодня в подобных случаях: короткие основы не любят сочетаться с -ка, по крайней мере, напрямую. И не любят именно из-за других ролей этого занятого суффикса.

Короткие основы и сами, как правило, многозначны. Одновременно с вор – мошенник, злодей – существовал омоним вор – ограда, затвор, а ещё глагол ворковати. Плутка – в старину так называлась, судя по контексту “плутки и короваи” – какая-то выпечка. Корень черт есть и в глаголе чертить, мот – естественно, в глаголе мотать в прямом значении, и вообще мот не только человек, но и “то же, что моток”. У Андрея Болотова в “Записках” (1789–1816): “Смотрел я на безчисленное множество мотов пряжи”.

Плутка – это женщина, кушанье или какое-то плутовское действие? Мотка – женщина или процесс сматывания нитей? Непонятно. А суффикс -овка делает феминитивы однозначными.

В XIX веке он полностью продолжает наметившуюся тенденцию: “Сама бесовка! Сама бесовка! – бормотал скороговоркой ребенок, уплетая лепешку” (Н. Шаликова. “Семейные сцены”. “Русский Вестник”. № 17–18. 1856). “Ой, много с ним всякого было! – махнула хлыстовка” (В. Крестовский. “Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных”. 1864).

А вот торговка, фиксирующееся с XVIII века, несмотря на созвучие, образовано по другой модели: это пара на -ка к торговец, слову не короткому и не имеющему отрицательной семантики. Николай Карамзин: “Смотрите! Вот едет торговка из рыбного ряда с своею соседкою, башмашницею!” Как ни странно, такую модель -ец/ -ка от прилагательных на -овый – ждет определенный расцвет в советское время (месткомовка, вузовка, детдомовка, толстовка – вот это всё).

• Возникает ещё одна модель, которая нам раньше не попадалась. Гадалка и сиделка образованы с суффиксом -лка напрямую от глаголов гадать и сидеть – без посредства мужского названия. Как впоследствии просторечные училка и воспиталка и литературное приживалка. Как, собственно, неодушевленные на -лка типа грелка от греть или картофелемялка от мять.

Мы уже сталкивались с таким: одна и та же модель для людей и орудий, та, кто гадает (сидит, греет, сеет, веет и т. п.). Суффикс -лка получился от слияния суффикса -ка с -л- – суффиксом старинных причастий на -л, превратившихся в формы глагола прошедшего времени: грел, грела и т. д.

• Образование муженезависимых феминитивов продолжается, причем по разным моделям. Например, бельемоя образовано простым сложением корней, как воевода, краснобай, пешеход. Кофейница – кофейная гадалка – суффиксальное, с -ница. Горничная – так называемый субстантиват, то есть прилагательное, превратившееся в существительное. Вот оно ещё в первой роли: “Один из моих секретарей имеет сестру, у которой горничная девка племянница внучатного брата одного из наилучших хлебников в твоем государстве” (И. Крылов. “Почта Духов”. 1789). Горничная девка – девушка, прислуживающая в горнице, в комнате хозяйки. Кстати, у хозяина мог быть и мальчик для услужения – горничный казачок. Но только женский вариант стал существительным.

• Стал заметнее суффикс -иха. Да-да, такой нашенский, а до XVIII века особо не фигурировал. В XVI веке зафиксированы единичные прозвища женщин, типа Королиха Евдокия, и даже специалистам неясно, личные они или по мужу/отцу. А в XVII веке появляются тоже единичные обозначения жен: вдовица пономариха, купчиха, Маринка вориха, то есть все та же оставившая в русском народе неизгладимое впечатление Марина Мнишек, в данном случае обозначенная как жена вора, то есть самозванца (“И мать его, вориху Маринку, называли государынею”. 1616).