М**ак не ходит в одиночку - Клавдия Хохбрун

По мере того как Эрна и Хьюберт лучше друг друга узнают, они убирают забор между участками, что на языке кемпинга приравнивается к помолвке.

Как-то за обедом Эрна и Хьюберт смотрят по телевизору что-то про беженцев с Ближнего Востока, направляющихся в Европу, и – особенно – в Германию. Конечно, Эрна уже знает, с кем будет это обсуждать.

«Скажите, мистер Озтюрк, что вы думаете о том, что все ваши соотечественники хотят сюда приехать?»

Господин Озтюрк, который с любовью устраивает садовых гномов в своей клумбе, впадает в тревогу.

«Что ты имеешь в виду? Я сказал маме не навещать меня здесь!»

«Нет, не ваша мама, которая и так уже здесь. Я имею в виду всех беженцев».

«Это не мои соотечественники. У всех нас есть гражданство Германии».

«Ах вот оно что. Ну, ладно. Что вы думаете о том, что все иностранцы хотят сюда приехать? Они же понаставят тут палатки!»

Господин Озтюрк качает головой: «Нет, это только для жилых фургонов. Места для палаток находятся у воды».

«Теперь беженцы получают хорошие места даже с видом на море. Я должна рассказать это Хьюберту!»

Господин Озтюрк кивает и продолжает заботиться о своих клумбах. Разговор с Эрной он почти сразу же забывает, как самый типичный одиночка, и больше ее не слушает.

На обратном пути к Хьюберту Эрна подходит к участку 37, где Вилли обрезает свою зеленую изгородь. Он протянул ленту вдоль всей изгороди, чтобы придать ей форму.

«Вилли, все беженцы сейчас приезжают к нам, и господин Озтюрк говорит, что они получают участки с видом на море. Разве это не возмутительно?»

Вилли останавливается на мгновение.

«Кого ты имеешь в виду? Людей из походного рая, потому что скряга-владелец увеличил цены на аренду?»

«Ты глупец! Я имею в виду беженцев с Ближнего Востока».

«Нет, они не в отпуск сюда едут. Послушай, они должны сначала зарегистрироваться в качестве беженцев, чтобы получить деньги. И до этого они не могут позволить себе платить за место здесь».

«А почему тогда Озтюрк так говорит?»

«Он знает этих людей, он сам родом оттуда».

«Я думала, что он родился в Гамбурге. И, кроме того, его родители были турками, а не сирийцами».

«Да, но это все одно и то же».

«Как немцы и голландцы?» – улыбается Вилли, потому что он знает, что это заденет Эрну.

«Не упоминай при мне этих глупых голландцев! Я была так счастлива, когда они исчезли после отпуска, эти асоциальные подонки! Он вечно пил, а она кричала весь день на голландском языке на своих отродий. Почему они не остаются дома? У них ведь тоже есть море!»

«Северное море. Может быть, они думали: как это глупо, что вода исчезает во время отлива, как раз тогда, когда хочется поплавать».

«Значит, ты думаешь, что беженцы не поставят здесь свои палатки?»

«Нет, потому что у них не хватит денег на это, а также потому, что это запрещают правила кемпинга».

«Ты уверен?»

«Конечно».

Эрна возвращается к Хьюберту.

«Озтюрк несет ахинею, когда день долго тянется, – объясняет она. – Утверждает, что все эти беженцы приехали сюда на пляж. Это, вероятно, заложено в них. Эти ориенталы – они все рассказывают сказки».

«Что ты ожидаешь от человека, который коллекционирует садовых гномов? – отвечает Хьюберт. – Это своего рода сказочный персонаж. Только в данном случае он безвреден и не бегает, убивая людей ножом, как это обычно делают эти ребята».

В кемпинговом лагере Эрны и Хьюберта есть также робкая госпожа Кронауэр, которая всегда уходит от конфликтов и никогда не говорит ничего, что могло бы хоть немного кого-то оскорбить. Если Эрна чувствует, что Хьюберт расстраивается недостаточно быстро, Эрна идет к госпоже Кронауэр.

«Вы знаете, что все эти беженцы приедут сейчас к нам? К счастью, не в наш кемпинг, потому что они не могут себе этого позволить, даже если Озтюрк говорит об обратном».

Миссис Кронауэр вздрагивает, Эрна оценивает это как положительный симптом.

«Ах, я прекрасно понимаю, что вы, одинокая женщина, потрясены! Я бы тоже боялась, если бы у меня не было моего Хьюберта. Неужели это так и будет продолжаться?»

Госпожа Кронауэр продолжает смотреть на Эрну широко раскрытыми глазами, отложив в сторону свой смартфон:

«И что ты от меня хочешь?»

«Ну, мы должны что-то сделать!» – говорит Эрна.

«Эммм… Ну, да».

«Как вы думаете защищать себя?»

«Э-э, я думаю, что-то могла бы им что-то пожертвовать».

«Пожертвовать? – Эрна раздраженно смотрит на г-жу Кронауэр. – Для чего это?»

«Чтобы у людей было что надеть».

«По телевизору они выглядели хорошо одетыми, все эти люди».

«Да, но им же нужно менять свою одежду?» – осторожно спрашивает госпожа Кронауэр.

Эрна поднимает брови:

«Вы действительно хотите дать им вещи, чтобы они могли сэкономить свои деньги и занять хорошие участки у воды в нашем кемпинге?»

«Э, нет, я… – В этот момент смартфон жужжит. – Простите, я долго ждала звонка».

Эрна кивает и чувствует себя уверенно, потому что госпожа Кронауэр признала ее правоту.

Откуда она узнала, что г-жа Кронауэр на самом деле трусливый мудак, который не осмеливается открыто противоречить, в то время как на самом деле она уже начала сбор пожертвований и звонок ей поступил от одного из сторонников?

Госпожа Кронауэр – классический трусливый мудак. Она слишком не уверена в себе, чтобы установить жесткие границы, и вынужденно прислушивается к кверулянту. Ценит она его мнение или молча его ненавидит, никто никогда не узнает. Но для Эрны это не имеет никакого значения, поскольку она не воспринимает трусливых мудаков как угрозу.

Итак, мы нашли типы мудаков, с которыми может уживаться кверулянт.

Он гармонично сочетается с себе подобными, но только в том случае, если у них одинаковое мировоззрение. Кверулянты, которые принадлежат к разным политическим партиям или конфессиям, склонны сражаться друг с другом до смерти. Таким образом, кверулянт не только лучший друг кверулянта, но может стать и его самым главным врагом при определенных обстоятельствах.

Связь с бюрократическим мудаком тоже выглядит многообещающей, поскольку его приверженность правилам обеспечивает безопасность кверулянту. Если бюрократ придерживается другого мнения, это может быть оправдано законом или правилами. В результате у кверулянта возникает ощущение, что партнер действительно на его стороне, но не может этого признать по объективным причинам. То есть в голове у кверулянта появляется следующая мысль: «Мой партнер придерживается такого же мнения, как я, но не может этого сказать, потому что это не по закону. Политики придумали эти законы. Но об этом все же можно поговорить».