Байки из роддома - Андрей Шляхов

Рекомендуется дополнительно применять ультразвуковую обработку инструментов. С целью предварительной очистки можно использовать…»

Дочитав до этого места, Данилов выматерился про себя, вернул листы на место, аккуратно завязал тесемки и отнес папку старшей сестре.

— Так быстро? — удивилась та.

— Я могу вдумчиво прочесть это только по приговору трибунала, — серьезно ответил Данилов. — И все равно ничего не запомню.

— Все с вами ясно, — вздохнула старшая сестра. — Опять Илье Иосифовичу за всех отвечать придется.

— Такая уж у него работа, — ответил Данилов и ушел.

За время его отсутствия на двери ординаторской появился листок:

«Правила врачебного этикета:

Врач-джентльмен всегда держит скальпель в правой руке, а стакан — в левой.

Врач-джентльмен не оперирует рыбу ампутационным ножом.

Врач-джентльмен всегда уступит даме гинекологическое кресло. Даже если они не знакомы.

Врач-джентльмен никогда не уйдет от операционного стола, не простившись с больным.

Врач-джентльмен, уходя домой, всегда выключает не только телевизор и свет, но и все аппараты искусственной вентиляции легких».

Подобные самодельные плакатики стараниями ординаторов время от времени обнаруживались в самых неожиданных местах. Данилов не стал срывать листок — пусть повисит. Коллегам тоже не мешает повеселиться.

В ординаторской пил кофе заведующий.

— Привет! А я тебя поджидаю, — сообщил он Данилову, приветствуя его, словно они не виделись сегодня уже раз семь-восемь. — Скоро из оперблока переведут Лукашину, тридцати двух лет, консервативная миомэктомия во время кесарева сечения. Присмотри за ней получше. Она клиентка Гавреченкова, но это не столь важно. Важно то, что ее родной брат работает в Британском медицинском центре заместителем главного врача по поликлинической работе. Улавливаешь?

Данилов кивнул. Главный врач Британского медицинского центра был сыном Целышевского, «главного врача Москвы», руководившего Департаментом здравоохранения.

— Странно, что при таком брате она лежит у нас, а не в Британском центре, — сказал Данилов, садясь на диван. — Там же есть понтовое родильное отделение.

— Есть, и нехилое. — подтвердил Вознесенский. — На сорок или на пятьдесят коек. Очень понтовое. Только вот не уверен, что родственников сотрудников, даже из числа администрации, туда кладут забесплатно. В такой ситуации оперироваться у Гавреченкова куда дешевле. Тем более что Емеля и даром постарается, чтобы заиметь персональный выход на Целышевского через подчиненного его сына. Короче говоря — присмотри за ней, чтобы все было путем. Если нагрянет родня, кого-то одного в халате проведи к койке, пусть убедятся, что все хорошо. Только ничего с них не вздумай брать, даже если станут настаивать. Чувствую я, что это будет неправильно и чревато.

— Я мзду не беру. Мне за державу обидно! — ответил Данилов цитатой из любимого «Белого солнца пустыни».

— Ну-ну, — скептически процедил Вознесенский. — Кстати, не хочешь ли ты заняться научной работой? На кафедре есть подходящая тема — влияние обезболивания на лактацию. Весьма перспективная тема. Я серьезно говорю, чему ты улыбаешься?

— Да так… Совпадение. Только вчера о научной работе думал. Спасибо, я буду иметь в виду.

— Надумаешь — обратись к Сапожкову, он все темы ведет. Неплохой мужик. С ним надо сесть, литр съесть, по душам поговорить — и будете друзья навек. При всех своих недостатках Виталик — человек нормальный, с понятием, всегда выручит, если надо. Может обход задним числом в историю родов вписать, может советом помочь. Ты дружи с ним, всегда пригодится.

— Учту, — кивнул Данилов; с доцентом Сапожковым он здоровался при встрече, на чем, собственно, их знакомство и заканчивалось.

— Про чепэ у конкурентов слышал? — сменил тему шеф.

«Конкурентами» в роддоме в шутку называли частную гинекологическую клинику «Панацея селебрейт», расположенную практически напротив — на другой стороне бульвара.

— Владельца осудили и одного из врачей. — Вознесенский поцокал языком не то сочувственно, не то неодобрительно. — Врача — за смерть клиентки по неосторожности, а владельца — за то, что он разрешил заняться частной практикой лицу, не имеющему лицензии на этот вид деятельности. Подробности интересны?

— А как же.

Данилов решил тоже выпить кофе, заварил оставшимся в чайнике кипятком три ложки на кружку — свою обычную порцию, — и вернулся на диван.

— Дело в общем-то простое. Некая женщина, мать двоих детей, обратилась к ним для того, чтобы сделать аборт. Для сведения — у «Панацеи» в целом и у врача, который делал аборт, не имелось лицензии на произведение оперативных вмешательств. Только на консервативные виды лечения…

Обычное дело: лицензию на произведение оперативных вмешательств получить гораздо труднее, чем на консервативные виды лечения. Выполнение многочисленных дополнительных требований влечет за собой лишние расходы и усложняет работу. Поэтому иногда проще и дешевле бывает ограничиться одной лишь «консервативной» лицензией. Клиенты в нюансы не вникают — есть лицензия, значит, все нормально, а с проверяющими всегда можно договориться.

— …Но об этом сотрудники, понятное дело, не сказали. Короче говоря — абортмахер обезболил клиентку лидокаином, не выяснив заранее, переносит она этот препарат или нет. И что же? Не успел еще врач приступить к чистке, как у пациентки развился анафилактический шок. Капитальный такой шок, классический, как по учебнику! Ну этот деятель конечно же попытался справиться самостоятельно, хотя по уму ему надо было «скорую» вызывать, и потерпел неудачу. «Скорой помощи», когда она приехала по его вызову, пришлось просто констатировать смерть. Прикинь — в этой клинике не было нормального реанимационного набора!

— Да ну?! — не поверил Данилов. — Разве так бывает?

— Чистая правда. В общем, врачу дали три года условно, а владельцу — два. Тоже условно. И еще клиника должна выплатить мужу умершей приличную сумму, конкретной цифры я не знаю, в качестве компенсации, моральной и вообще. Так что скоро в этом помещении или чебуречная будет, или парикмахерская. «Панацея» уже не оправится, можно сказать, что она накрылась медным тазом. И поделом, ты как считаешь?

— Поделом, — согласился Данилов. — Двух мнений тут быть не может.

— Угробили ведь женщину ни за хрен собачий! — Заведующий хлопнул по столу короткопалой ладонью. — Нам в институте один из профессоров говорил, что большинство гинекологов садится в тюрьму не за свои действия, а за неуклюжие попытки ликвидировать их последствия. И ведь верно. Вызови этот врач «скорую»…

— История не знает сослагательного наклонения, — вздохнул Данилов. — А вот я в новостях недавно другую историю слышал. В городе с чудным названием Камень-на-Оби врачу «скорой» дали два года. И не условно, а «безусловно», с отсидкой.