Недури - Елизавета Шугич

хаос. Скомканные джинсы, с десяток ярких футболок, возможно, даже парочка платьев и огромная (ОГРОМНАЯ) гора разноцветных носков, неприветливо нависавших над хозяйкой квартиры.

Та, обнаружив кусок булки на столе, не обратила внимания, как снова добавила пару носков к горе. Девушка была увлечена экраном, на котором, то и дело, переливались картинки. Быстрыми щёлканиями мышки, Мария приступила к геймингу. Булка с удивительной скоростью пропадала во рту девахи. При чём исчезало изделие без особой помощи рук. Маня запрокидывала голову и откусывала по кусочку.

Остальная часть комнаты была заставлена какими — то совершенно не вписывающимися в интерьер, странными вещами. Или лучше сказать, несуразными.

В одной стороне синяя двухсотлитровая бочка, где вот — вот распластается стопка книг, которая, (может, тебе интересно, читатель) тряслась от каждого дуновения ветерка. Машка приходила в восторг, в очередной раз замечая, что стопка до сих пор на месте. Рядом несколько лопат, лейка, одна зелёная резиновая перчатка. Бочка поменьше, канистра почти того же размера и тумба, на которой уместно (в данном контексте) лежали ножницы, тетрадка и картон. Чуть ближе к выходу, расположился большой прозрачный мешок с мягкими игрушками, мини — холодильник, залепленный всякими магнитиками и чёрный мусорный пакет. Отдельной вишенкой на торте стала светодиодная лента, переливающаяся разными цветами, которая была кое — как прилеплена по периметру комнаты.

По стенам же, были развешаны ещё штук пятьдесят плакатов, самых различных групп. Среди прочих, можно было заметить: Linkin Park, Nightwish, Mayhem, Кино, Йорш и Радикальный метод, выделяющиеся гораздо большим размером, чем остальные.

— Меня поражает, как ты здесь уживаешься.

Девчонку резко разразил приступ кашля из — за застрявшей в горле крошки.

— Да уж, Мария. Приветствие, как всегда на уровне. Не удивлён. — из — за тёмных штор медленно вытекала тень, заполняя пространство меж дверью на балкон и кроватью. Секунд тридцать спустя перед девушкой уже вальяжно расхаживал брюнет в шёлковой сорочке.

Девчонка уже откашлялась, когда парень присел на край кровати, деловито закинув ногу на ногу.

— Как дела, дорогая?

— Какого лешего ты здесь забыл? — СВ медленно поднялась— Покинь мой дом. — осознав, что она сейчас стоит в своём голубом бра и джинсах, девчонка быстро прикрылась, сверля злым взглядом, невесть откуда нарисовавшегося, нахала.

— «Твой дом»? — в голосе прозвучала очевидная усмешка — Когда этот мир успел стать «Твоим домом»?

Машка поджала губы. Девушка чувствовала себя некомфортно рядом с этим «существом», так она называла подобных непрошенных гостей. К тому же, в подноготном, мало кто будет чувствовать себя уверенно.

— Я предупреждаю. — голос дрогнул, когда в глаза хозяйки уставились пара карих глаз.

— Мне осточертело слышать предупреждения. Ты, по преданиям, моя жена. Ты должна быть рядом со мной, а не якшаться с этими чёртовыми!.. — парень сдержался.

Пара словила тишину, к счастью, через десять секунд комнату наполнил театральный смех.

— Ха — ха — ха! — девушка громко выкрикивал каждый слог. Теперь её смущение сменилось нескрываемым насмешкой — Жена! Вот ты мочишь! — розововолосая потянулась к куче вещей, позади себя. Ловко выдернув жёлтую футболку со «Спанч Бобом», она присела обратно на стул, закидывая ногу на ногу. Демонстративно размяв руки, девушка сцепила их на коленках. — Когда я успела стать женой, Петя?

— По традициям так положе!..

— Ты не заметил? Я не следую традициям. — Маша аккуратно разогнулась, утирая с глаз выступившие слёзы. Уверенности в её действиях поприбавилось ещё больше — Пётр, мой дорогой Пётр. Катись колбаской, пока пинками не погнали! — СВ с ловкостью акробата вздёрнула футболку на себя.

— ПЕРЕСТАНЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ЭТИМ ИМЕНЕМ! — вся комната содрогнулась. Из холодильника послышался стеклянный звон. Несколько плакатов поотклеивалось.

Наблюдая, как краешек одного из любимых, отлипает от стены, Машка сжала правый кулак.

— НАЗЫВАЙ МЕНЯ, КАК ПОЛАГАЕТ, ПОМЕШАННАЯ!

Следом сжался левый.

— А что, бедолага, мой дорогой Петр, синдром самозванца взыгрывает? — Ведьма опустила сереющее глаза на брюнета. Тот немедленно обмяк и слегка даже вжался в кровать — Имя своё назвать не можешь в владениях людских? Так, возвращайся к своим предкам. Кричи о своём существе, сколько влезет. А меня впредь и навеки не трогай. Иначе я заведу новую традицию.

— Какую, на пример? — парень пытался привнести усмешку в свой дрожащий тон, но у него это мало получилось.

— Традицию амазонок. И вообще, Петруха. — девушка скривила гримасу — Ну, давай по чесноку, радость моя. Ну, перепалки наши, чес слово, как абсурд выглядят. Ну, ты что ли, предупреждай заранее, чтобы я не в трусах тебя встречала.

Тело гостя спешно рассеялось в воздухе, превратившись в изначальный силуэт.

— Ты вернёшься. — пронеслось по комнате. Тень окончательно сползла в никуда.

Машка лишь кивнула. Подождав пока её отпустит дрожь, она резко ударила ладонью по столу.

— Мерзавец! Каков мерзавец! — вырвалось у неё — Ну, это ж надо! НУ, ЭТО Ж НАДО! — повторяла она, вскочив, выставляя обе руки в бока.

Девчонка начала наматывать круги по комнате, попутно успокаивая себя фразами: «Всего лишь мнение, всего лишь его мнение» или «Да фиг с ним, чёрт с ним, да кто угодно пусть с ним будет, только не я! Нет — нет! Я не могу!»

Причитания розововолосой прервал внезапно разразивший квартиру крик юноши, что находился в соседней комнате или, по крайней мере, оставался там в последний раз.

— А — а — а!!! — кричал Эдик — Твою — то, да намотать на крючки для вязаний! Ай, как жжётся! Ай — я — я — я — я — яй! — тянулось из коридора.

Манька, испугавшись, рванула на встречу звукам. Ловко провернув ключ, девчонка тут же встала в ступор. На полу, катаясь из стороны в сторону, держась за причинное место, валялся новый сосед. Он дрыгал ногами, по — видимому, пытаясь заглушить боль.

Ведьма расслабленно оперлась на дверной косяк, сложив руки на груди. Слегка заметная улыбка появилась у розововолосой на лице.

— Чё ты смотришь?! Чё смотришь?! — верещал Эд, активнее ёрзая по линолеуму— Твоих рук дело! Твоих рук дело! — выкрикивал он, сильнее сжимаясь в калачик. — Я знаю, сука! Ай!

Машка сильнее улыбнулась, выгибая бровь:

— Пластинка заела?

— У — у — ух!.. — кряхтел Эдик — Не могу! Как — больно — то! — парнишка, казалось, сейчас изобразит фокус с исчезновением, потому что, так скрутится в бараний рог, это явная подводка к чудесам.

Машка, наконец, разразилась сильным смехом. Звучал он теперь неподдельно, искренне. Слегка, злостно…

— Не могу с тебя! Ой, не могу! — ещё немного погоготав, она, видать, сжалившись, щёлкнула пальцами.

«Оханья» Эдуарда прекратились моментально, парень расслабленно растёкся по полу, раскидывая руки по сторонам.

— Что… это…