Ночь, с которой все началось - Марк Леви

– Шелдон не станет рисковать и встречаться с контактом у гейта.

– Не факт, – ответил Диего. – Этим людям кажется, что они неуязвимы.

– Не настолько, как ты думаешь, иначе зачем бы им из кожи вон лезть, чтобы скрыть свои делишки?

Корделия перешла в соседний вагон, пока кондуктор не проверил ее билет. Незачем привлекать к себе внимание, выплачивая штраф.

«Хитроу-экспресс» сбавил скорость, въезжая на подземный вокзал аэропорта. Первая остановка – терминалы 3 и 4. Шелдон вышел из вагона здесь.

Она последовала за ним, юркнула в тот же лифт, позаботившись о том, чтобы встать у него за спиной. Как только двери открылись, обогнала его и пошла по длинному коридору, ведущему в третий терминал, а потом немного замедлилась, чтобы он ее опередил.

Шелдон остановился посреди торговой зоны, взглянул на часы и уселся за стойкой бара-ресторана в центре аэровокзала.

Мраморный пол блестел как зеркало под лучами июньского солнца, падающими сквозь большие стекла. Столько роскоши в сооружении, строительство которого, вероятно, обошлось в миллиарды. Между этим местом, где люди не задерживались, и центром Лондона тянулись нищающие пригороды, страдающие от нехватки средств, пригороды, которые поезд проезжал на полной скорости, чтобы их было не разглядеть. Корделия небрежно изучила меню, лежащее на одном из столиков рядом с баром, где сидел Шелдон. Красная икра, копченый лосось… Указанные цены выходили далеко за пределы ее возможностей. Она потопталась в газетном киоске, потом будто бы залюбовалась витриной магазина одежды, не теряя из виду спокойно обедавшую жертву. Она была уверена, что встреча состоится в этом баре. Диего прав: их чувство безнаказанности настолько сильно, что они плевать хотели на камеры наблюдения.

Она прислонилась спиной к колонне. Идеальный пост наблюдения между Шелдоном и зоной прилета, из которой выходят пассажиры.

Двери таможенного контроля открылись. Какой-то парень замахал букетом, водители подняли таблички, мать бросилась к дочери, встречавшей ее, сидя на отцовских плечах. И тут посреди этой суматохи показался мужчина, ступавший уверенным шагом и не выискивавший никого в толпе.

Короткие волосы, усы, элегантный костюм, дипломат в руке и больше никакого багажа. Корделия двинулась вдоль витрин магазинчиков, стараясь держаться на том же уровне, что и мужчина, направлявшийся к бару. Кожаный портфель Шелдона лежал на стуле справа; все остальные места были заняты. Усатому оставалось до него всего несколько метров. Шелдон поднялся и легонько качнул головой. Корделия проследила за его взглядом и увидела другую стойку, у стеклянной стены с видом на стоянку самолетов. Понятно, почему он выбрал именно это место: в момент обмена они будут сидеть спиной к залу, так что их невозможно будет сфотографировать. Но она так близко к цели, не может быть и речи о том, чтобы потерпеть поражение или разочаровать Диего, пусть даже брат никогда в жизни ее не упрекнет. Шелдон немного отступил от барной стойки, поправляя пальто и ослабляя узел галстука, прежде чем присоединиться к своему контакту. Корделия не сводила с него глаз.

Не понимая, что ею движет, она двинулась вперед, зашла ему за спину, схватила портфель за ручку и пошла прочь с удивительным хладнокровием.

Она внимательно окинула взглядом выход из терминала – до него оставалось еще метров шестьдесят, крепко прижала портфель к животу и неспешно зашагала дальше. Пятьдесят метров. Краем глаза уловила суматоху позади. Сорок метров. Шелдон кричит: «Вор!» Тридцать метров. Ей наперерез бросаются трое полицейских. Двадцать метров. Они пробегают мимо. Десять метров.

– Что за вопли? – встревожился брат.

– Не сейчас, – прошептала она.

Корделия вышла на улицу. Какая-то женщина выбралась из такси, и она нырнула на ее место. Водитель обернулся с извинениями: здесь пассажиров брать запрещено. Он предупредительным жестом указал ей на остановку в конце перрона. Корделия принялась вдохновенно импровизировать: она беременна, плохо себя чувствует, ей нужно как можно скорее доехать до врача, в Канари-Уорф. Таксист оглядел ее. Живота не заметно, но вид у девушки и правда неважный, по лбу струится пот, лицо совсем бледное. «Ну хорошо», – вздохнул он, попросил устроиться как можно удобнее, пристегнуть ремень и не рожать у него в машине. Такси поехало. Корделия бросила взгляд в заднее зеркало: копы заполонили тротуар. Но по мере удаления от терминала народу становилось меньше.

Сто пятьдесят фунтов стерлингов за поездку до Лондона – цена ее бегства. Дороги были свободны. «Большое везение», – сказал водитель, чтобы ее успокоить. Он время от времени поглядывал на нее в зеркало заднего вида. Приятный мужчина. С тех пор как они выехали на трассу, он регулярно интересовался, все ли в порядке, и задавал ей разные вопросы, пытаясь немного приободрить: «Мальчик или девочка?», «Имя уже выбрали?», «А кем работает папа?». Корделия не любила врать, но неплохо справлялась и не без удовольствия позволила себе увлечься этой маленькой импровизацией. Пять месяцев, живот еще совсем плоский, жаловалась она, доктор говорит, такое уж у нее строение тела. Девочка, продолжала она. Кармен, в память о бабушке, которую она так любила. «Такой знак внимания наверняка долетит до небес, – заверил ее водитель. – В небе загорится счастливая звезда, которая будет хранить малышку».

Корделия всегда верила в свою счастливую звезду. Если когда-нибудь у нее родится дочь, ей будет непросто объяснить девочке, откуда у нее такое имя.

– Так, значит, у тебя плоский живот из-за строения тела? Ты и правда ничего не боишься, – прошептал Диего. – Может, все-таки объяснишь мне, что произошло? – тут же спросил он.

– Все хорошо, – шепнула она.

– Конечно, все хорошо, – ответил водитель.

За двадцать лет работы таксистом он всегда довозил пассажиров до места назначения. Еще каких-нибудь десять минут – и они приедут.

Корделия извинилась – ей нужно позвонить – и отключила переговорное устройство, позволявшее разговаривать с водителем через разделительную перегородку.

– Мне сложно было говорить, – объяснила она брату. – Шелдон знает это место лучше меня, я не могла их сфотографировать… Но я все-таки застала их врасплох.

– Что ты сделала?

– Украла портфель Шелдона.

Диего помолчал, а потом спросил у сестры, не сошла ли она с ума. Шелдон напишет заявление, полиция посмотрит записи с камер наблюдения в терминале. Корделию опознают за несколько часов, самое большое – за день.

– Чудесно, – вздохнула она, – значит, я не зря надела эту жуткую толстовку с капюшоном… За кого ты меня принимаешь?..

Она наконец заглянула в портфель, чтобы изучить содержимое: два конверта, большой и маленький – с него она и начала.

– Ну что там у тебя? – спросил Диего.

Корделия не ответила, но, насчитав пятьдесят тысяч стерлингов крупными купюрами, поняла, что Шелдон вряд ли обратится к полиции. Заботясь о том, чтобы скрыть свои махинации, руководители действовали еще осторожнее, чем предполагал Диего. Они не только не рисковали обмениваться сообщениями по электронной почте, но и не встречались лицом к лицу. Шелдон ждал не подобного себе топ-менеджера, а простого посыльного, который должен был получить щедрое вознаграждение за передачу информации. Она похитила портфель импульсивно, потому что не могла найти ракурс для съемки, и – Корделия улыбнулась при этой мысли, – если бы ей и удалось что-то сфотографировать, она ничего бы не доказала такими снимками. Шелдон не скрывался от камер, он издевался над ними. Никто не смог бы найти связь между его контактом и конкурирующей фармкомпанией.